- У меня не будет ближнего круга, Лардэ. Хоть я не могу отказаться от участия в Играх и, конечно, все сделаю, чтобы пережить их, но эти ваши традиции…  - не закончив фразу, брезгливо морщусь от одной только мысли о том, чтобы примерить гадкие местные законы на себя. - Нет, преступать через уважение к себе и торговать телом я точно не буду.

Криво усмехнувшись, наг отворачивается. Однако рук с моей талии не убирает.

- Продавать себя? – переспрашивает холодно, с какой-то злой, усталой насмешкой. - Женщинам здесь не приходится этого делать. Вы, скорее, покупатели, Асия. Придирчивые и требовательные покупатели. А торговля собой – это удел мужчин. Показать себя, продемонстрировать собственную полезность, соблазнить, очаровать, убедить в выгодности «приобретения» - вот, что нам приходится делать, чтобы выживать в этом мире… Думаешь, те, кто получат знак, будут что-то от тебя требовать? К чему-нибудь принуждать? Брать силой? – он смеется, но смех этот похож на скрежет искореженного металла. – Ты просто еще не видела, как женщины обращаются со своими мужьями – теми, кто им, вроде как, нравится! А уж о наложниках для развлечений и рабах даже говорить не хочу… Я лишь предлагаю выбрать для твоей защиты нескольких мужчин, ориентируясь на их способности и твой вкус. Вот увидишь, узнав тебя, они будут послушнее домашних зверьков и ради победы в Играх выложатся до конца. Любой из них пойдет на все, чтобы сохранить свое место в твоем круге. Поэтому не отказывайся вот так сразу. В конце концов, забрать знак можно в любой момент, а одной тебе даже до Эртрана было бы не дойти.

Без привычных хитрых улыбок и усмешек Лардэ выглядит почти незнакомцем. Более взрослый. Более усталый. В уголках его глаз затаились морщинки, на переносице – глубокая складка и даже сам взгляд, оказывается, может быть вот таким – жестким, серьезным и тяжелым. Сейчас я дала бы ему лет сорок, хотя сомневаюсь, что наги взрослеют так же, как люди.

- Бывает ведь и иначе, - заговаривает он снова тихим, неживым голосом. – Случается, что женщин похищают и держат где-нибудь взаперти. Хорошо кормят, покупают косметику, нанимают слуг… и насилуют так, что большую часть времени она даже встать не в состоянии, не то что пытаться сбежать. В основном, мужчины поступают так вовсе не от жестокости: они просто загнаны в угол и не видят для себя другого способа выжить. Вот и вымещают на пленнице бессилие перед несправедливостью. Обычно, на подобные крайности идут лишь маги, - на его раскрытой ладони вспыхивает веселый рыжий огонек, и я не могу отвести взгляд, хотя от услышанного цепенеют мысли и тело. – Не потому, что мы сильнее неодаренных и можем позволить себе любые бесчинства. Нет. Все из-за магии. Видишь ли, сокровище мое, большая сила причиняет боль, терзает сознание и в конечном счете сводит с ума. А дар усмирять ее, гармонизировать, есть лишь у женщин. Поэтому, в обмен на право быть в ближнем круге, многие из нас вынуждены не только отдавать все свои деньги, но и сносить капризы главы, что бы той ни пришло в голову… И теперь скажи мне, неужели после всего этого ты правда думаешь, что, если выберешь кого-то и будешь относиться к нему хотя бы на малую толику так же тепло, как ко мне, то тебя посмеют обидеть?

Нет, ну если посмотреть с такой стороны…

- Ужасно несправедливо, - вздыхаю, чувствуя одновременно облегчение от частично отпустивших страхов и удушливую тяжесть уродливо искаженной реальности этого мира. – Создать подобное место могла только ненормальная богиня, ненавидящая и мужчин, и женщин.