Именно такой я хотела быть. Свободной душой, отвечающей за свое будущее, открытой всему, что может предложить жизнь. Это немного подняло мне настроение.

В конце концов мы добрались до окраины Парижа. Под грязно-желтым небом все выглядело заманчиво: клубок башен и пилонов, изредка проглядывающий между бетоном шпиль красивой церкви. С хрипом тормозов мы соскользнули в Северный вокзал. Я вытащила свой чемодан из вагона и шагнула в хаос толпы.

Вокзал меня ошеломил. Паддингтон, где я бывала несколько раз, по сравнению с ним казался сонным. Я не могла разобрать ни слова из того, что слышала. Я даже не была уверена, что половина из них произнесена на французском. Заметив вывеску «Métro» в стиле модерн, я торопливо спустилась под землю, на каждом шагу задевая чемоданом собственные ноги и других прохожих и стараясь не обращать внимания на ответные тычки.

Над шумом взлетали звуки скрипки – дикая цыганская джига. Я улавливала резкий запах пота, едкого сигаретного дыма и экзотических духов, а иногда и вонь несвежей мочи. Мимо меня проходили красивые женщины; чьи-то пылкие взгляды блуждали по моему телу, и мне становилось неуютно.

Я чувствовала себя за миллион миль от дома, и на мгновение мне захотелось перенестись туда, в наш маленький домик с террасой. Вечером папа отправится в чип-шоп…[7] Я представила, как с предвкушением разворачиваю тяжелые влажные упаковки, от которых струится пар.

Перестань, сказала я себе. Это же Париж, воплощение твоей мечты.

Кое-как я добралась до киоска, где продавались билеты на метро. Я сходила в Вустерскую библиотеку, чтобы все изучить, и запомнила свой первый маршрут: одна остановка до Восточного вокзала, затем пересадка на розовую линию, потом шесть остановок до станции «Пирамид».

Я подошла к билетному киоску, прокручивая в голове слова, которые тщательно заучила. «Un carnet, s’il vous plaît»[8]. У меня нет права на ошибку. Меня не должны понять неправильно. Когда женщина за стеклом кивнула и взяла пачку билетов, я обрадовалась и потянулась за кошельком.

В сумке его не было.

С пересохшим ртом я принялась судорожно искать кошелек в сумке, перерывая ее содержимое: косметику, тетрадь, мятные конфеты, расческу, бутылочку аспирина. Слезы навернулись на глаза, когда я встретилась с каменным взглядом женщины. Как сказать «кошелек»? Как ей объяснить?

– Mon argent… il n’est pas là [9].

Женщина пожала плечами, проявив лишь малейший проблеск сочувствия, и движением руки велела мне убраться и не мешать следующему пассажиру.

«Полиция?» Я произнесла эти слова и сразу сообразила, что зря. Что бы сделала полиция? В тот момент я поняла, что такое случается постоянно. Мой кошелек уже опустошили, франки, которые я заказала на почте, вытащили, пересчитали и рассовали по карманам, а сам кошелек выбросили в урну.

Что же мне было делать? У меня не было с собой ни су. Я не знала языка, чтобы пойти и рассказать все полицейским, а они вряд ли станут финансировать мое дальнейшее путешествие. Они бы просто пожали плечами, как билетерша. Возможно, даже посмеялись бы надо мной.

Адрес семьи Бобуа у меня хранился в том же кошельке, в прозрачном пластиковом кармашке. Его я, к счастью, помнила наизусть, а вот номер телефона – нет. Конечно, я могла бы попытаться отыскать его в телефонной книге, но не представляла, как позвонить с оплатой со стороны вызываемого абонента и как объяснить этим Бобуа свое затруднительное положение, если дозвонюсь. Я запаниковала, взмокла, и в голову пришло, что на вокзале, в его духоте и толчее, мне снова станет плохо. Нужно на улицу, на свежий воздух, подальше от толпы, от чужих глаз и рук. Выходя из метро, я хватала ртом воздух, в котором смешались бензиновые пары, тошнотворный сигаретный дым и луковая вонь. Выбора нет – придется идти пешком. Я покопалась в сумке в поисках путеводителя «От А до Я о Париже», который заказала в книжном магазине, придвинула чемодан к стене какого-то здания, села на него, затем взяла ручку «Биро» и прочертила маршрут на нескольких страницах. И с учетом масштаба прикинула, что это около двух миль.