На пароме меня тошнило – самым натуральным образом. Я сидела прямо на своем месте, одной рукой держась за чемодан, чтобы он не покатился, а другой – за сумку, и чувствовала, как желудок бурлит, когда судно переваливается с борта на борт. И чем больше я старалась не думать об этом, тем хуже себя чувствовала. Черный кофе из автомата болтался в яме моего пустого желудка, исторгая из него горечь.

Я нервничала, хотя плавание из Дувра в Кале было недолгим и не предполагало приключений. Но я беспокоилась о грядущей пересадке на поезд, то и дело поглядывала на часы, проверяла время на билете и жалела, что выбрала не дневной, а утренний рейс. Правда, тогда я приехала бы в Париж уже в темноте, и от этой перспективы у меня сразу пересохло во рту.

Образу, к которому стремилась, собираясь в дорогу, я соответствовала плохо. Я понимала, что выгляжу зажатой, неуверенной в себе и, что очевидно, не привыкшей путешествовать. Я хотела бы походить на девушку в джинсах и свободной клетчатой рубашке, что устроилась напротив меня: она сидела, положив ноги на сиденье, с наушниками «Дискмен» в ушах, жуя жвачку. По сравнению с ней я выглядела неуместно нарядно в своей джинсовой юбке-карандаш и твидовом пиджаке, к которому пришила большие позолоченные пуговицы, думая, что он будет выглядеть как вещь от «Шанель». В Вустере так и было, но здесь, в открытом море, это смотрелось просто отвратительно. Я заметила, как девушка оглядела меня с ног до головы и слегка ухмыльнулась. Кофе снова взмыл по пищеводу, но смириться с мыслью, что меня стошнит у нее на глазах, я никак не могла и как можно быстрее бросилась к туалетам, таща за собой чемодан и не решаясь спросить, не присмотрит ли она за ним.

Когда я наклонилась над раковиной, кофе сразу устремился наружу, и я почувствовала мгновенное облегчение. Пожалуй, это было единственное утешение.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы открыть чемодан, достать зубную щетку и пасту, почистить зубы, а затем вернуться на место.

Бледная и дрожащая, я снова села, чувствуя себя несчастной, и посмотрела на часы. До прибытия оставался еще час. Обычно в это время в субботу я крутилась в отделе аксессуаров, убирала упаковки колготок, перекладывала шарфы и раздавала советы нуждающимся. На мгновение мне захотелось оказаться там, в целости и сохранности, и поразмышлять, какое видео взять в «Блокбастере» по дороге домой. Последним фильмом, который я брала, был «Тельма и Луиза». Сейчас мне не хватало их авантюрного духа. Я старалась выглядеть непринужденно и беззаботно. И не думать, успею ли на пересадку.

Когда я сошла с парома и села в поезд до Парижа, от облегчения у меня закружилась голова. Я попыталась закрыть глаза и уснуть, но потом заволновалась, что пропущу остановку. К тому же я начала мерзнуть. Похолодало, а мой твидовый пиджак не очень-то согревал. Я проигнорировала мамины просьбы одеться потеплее и теперь жалела об этом. К тому же меня все еще немного подташнивало после парома. Стоило бы перекусить, чтобы хоть немного восстановить силы, но я слишком нервничала, опасаясь оставить свое место и чемодан и пойти в буфет.

Я взялась за книгу, надеясь, что она отвлечет меня. Это был роман Элейн Данди «Дуд Авокадо». Я нашла его в книжном магазине, куда часто заходила в обеденный перерыв, и меня привлекло название – немного странное. Я прочитала первую страницу и влюбилась в героиню: покрасив волосы в розовый цвет, та бродила по Парижу в вечернем платье средь бела дня. Меня покорила ее искрометность.