– Господи, помилуй.

Анжил неожиданно доброжелательно глянул на студента:

– Ладно, проехали, – сказал он. – Вообще, у меня только мама бурятка, а отец – русский. Был. Умер, давно. В аварию попал, когда я был маленький.

– Бурятки – красивые бывают, – заметил Коля.

– Согласна, – кивнула учительница. – Между прочим, декабрист Николай Бестужев женат был на бурятке.

– Ну, так это – когда в Сибири проживал, – взмахнул рукой Коля, словно отгоняя назойливую муху. – У нас это всем известно. Женился, когда ссыльным оказался. В столице, небось, на эту бурятку и не глянул бы. В Сибири, брат, всё по-другому. Потому и женился.

– Да, родня Бестужева детей от этого брака не признала, – согласилась учительница. – Тоже, трагедия. Но декабрист женился не просто так, а потому, что полюбил. Сохранил ещё способность любить. Что, тоже, согласитесь, не каждому дано. Да ещё и в таких обстоятельствах.

– Согласен, – кивнул Коля.

– А внук, кажется, в сталинские лагеря попал, – продолжила учительница. – Я про это читала.

– Вот как людей жизнь перемалывает… – вздохнул Коля. – Тасует, как колоду краплёную.

Агриил не любил крестных знамений. Даже через перегородку. Но однократное «Господи, помилуй!» из уст ничего не понимающей в духовной жизни мирянки ему не могло сильно повредить. Так, слегка кольнуло в бок.

Тем более, что вокруг этого самого Анжила роился целый полк злобных духов. Духи приветствовали Агриила, осклабившись.

Анжил выслушал историю женитьбы декабриста Бестужева спокойно. Он также спокойно вытащил и положил на стол хлеб, яйца, кусок сушёного мяса.

– А я думал, что буддисты с собой в дорогу берут? – начал было Саня.

– Да что ты заладил! – не выдержал Анжил. – Русский я вообще, по отцу! Буддисты! Ты на себя посмотри – настоящий татарин!

– Ага, – кивнул Саня, совершенно не обидевшись. – Мой батя – татарин, что не помешало ему от нас уйти. Бросить мою мать. Ты не обижайся, мне просто про буддистов интересно. Про нирвану, про карму. Я, может, хочу стать буддистом.

– А с чего ты взял, что я буддист? – как-то странно взглянул на Саню Анжил. – Я мусульманин! Твой отец, к примеру, тоже мусульманин?

– Да откуда мне знать? Я отца не видел уже лет десять. Мать сейчас в церковь начала ходить, по праздникам. В обычную, в православную. А отец… Может, он теперь поклоняется какому-нибудь культу Вуду, – скорчил Саня страшную «физиономию».

– Не клевещи на отца, – притронулась к руке Сани Вера Ивановна.

– Да ладно. Я же не со зла, – улыбнулся Саня. – Конечно, хотелось бы с отцом поговорить. Что он, да как. Да только… ищи-свищи. Алиментов даже не платит. Может, его уже и на свете нет.

– Всё понятно, – пожал плечами Анжил. – А то заладил, как попугай: «буддист, нирвана.». Только мусульманство – религия истинная. Нет Бога, кроме Аллаха! Понял? «Аллах акбар» – «Бог – велик». Понял, нет?

Али-Анжил вытащил из кармана чётки.

– Вот, смотри. Это называется «суббах», по-арабски. И вообще, меня зовут Али. Это у меня старое имя по привычке вылетело. В поезде не могу я творить намаз, а чётки – вот они. Молиться по ним я могу.

– Что уж не понять, – кивнул Саня. – Чего ты злишься? Я ж не знал! Акбар, так акбар. Молись, на здоровье. Я вот – никому не молюсь. И что?

– Да один бог, только верят все по-разному, – примирительно произнёс Коля. – Какая разница – Аллах, Будда.

– Так говорят все неверные. Гяуры так говорят!

Али даже опустил на колени руки, держащие хлеб и мясо. Эта фраза его возмутила!

– Гяуры!

– Кто, кто? – не понял Саня.

– Неверные. Те, кто Аллаха не признаёт и Магомеда, пророка его. Салляллаху аляйхи васаллям