С полки № 16 начал сползать другой пассажир, похожий на студента.

Он запрыгал на одной ноге, чтобы второй попасть в кроссовку.

– Студент, что ли? – поинтересовался Коля.

– Ага, – ответил парень. – Технический университет. Второй курс. Опаздываю немного. Ангиной в самом конце августа заболел. Ну, это, я в туалет…

Парень ушёл, а женщина улыбнулась:

– Не понимают своего счастья, – сказала она. – Молодой ещё – ангиной болеет. А тут уже и артроз, и атеросклероз, и гипертония.

Коля кивнул. Хотел добавить свою язву желудка, но передумал.

– Позавтракать пора, – предложил он.

Именно потому, что язва напомнила о себе привычной голодной болью «под ложечкой». Болью привычной, но, от этого, не менее ноющей и занудной.

Когда парни вернулись в «отсек», женщина, на правах хозяйки, предложила:

– Давайте, ребятки, познакомимся да позавтракаем. Стесняться не будем! Дорога дальняя. Я вот – до конца еду.

Женщина застелила столик полотенцем и начала выкладывать свои припасы: пирожки, половину курицы, полу копчёную колбасу, огурчики. Соль, салфетки.

– Меня зовут Вера Ивановна. Я учительница, работаю ещё, хотя и на пенсию давно пора. Преподаю литературу. Одна дочь в со мной в Москве, а другая – в N. Внук вот родился. Зять военный – куда денешься.

– А чего ж самолётом не полетели? – спросил студент, выкладывая на стол почти такой же «паровозный» набор еды, как пожилая учительница. Только с добавлением домашнего печенья в пластиковой коробочке. – Я – Саня.

Лицо Сани скуластое, с «татаринкой». Весёлое лицо. Добродушное. Отвечать Сане – одно удовольствие. Учительница не переставала улыбаться, глядя на это молодое, смышлёное лицо.

– Да не люблю я самолётов.

– Неужели зять ваш, военный, билета вам даже в купе не купил? – не отставал студент. – В плацкарте едете!

– Да сама я так решила, – беззлобно ответила учительница. – У них сейчас лишней копейки нет. Да и я… поиздержалась. Ничего, я дорогу с юности люблю. Поезда люблю. Отдохнуть, подумать. В самолёте – не то.

– Что ты пристал к человеку! – одёрнул студента Коля. – Едет, как хочет.

– А тебя, студент, не бабушка ли в дорогу собирала? – продолжала улыбаться учительница.

– Бабушка. Матери некогда.

– А отец есть?

– Развелись. Давно уже. Мне до И., я вас, наверно, первый покину. Вам же дальше? До Москвы? – Саня обратился к Коле.

Коля, в это время, вытащил из сумки хлеб и колбасу. Тоже джентельменский набор, своего рода.

– Да, – медленно ответил Коля.

– У вас там родня? – уплетая яйцо, с набитым ртом вопрошал Саня.

– Родня, – медленно отвечал Коля, отрезая хлеб ножичком с наборной ручкой и откидывающимся лезвием. Что наводило на определённые размышления о происхождении этого ножичка.

– А тебе куда? – обратился Саня к парню, похожему на бурята.

– До конца. Тоже до Москвы.

– Как звать тебя?

Парень, похожий на бурята, словно бы споткнулся, называя своё имя:

– Анжил[6].

– Надо же, имечко какое! Прям Ангел! – улыбался Саня. – А у буддистов разве есть ангелы?

– У буддистов есть добрые духи, – ответила Сане Вера Ивановна.

– Надо же, как названия похожи, – покачал головой Саня.

И спросил у парня в лоб:

– Ты бурят?

– А что, не видно? – усмехнулся в ответ Анжил. – Не видишь, – негр!

– Ну, это… извини…

В это время поезд накренился на повороте. Агриил тут отводил душу! И покачивал вагоны, и издавал свои любимые утробные «паровозные» скрежеты. Скрипел и стонал. Шуршал. Выл.

Хочешь-не хочешь, а что-то такое «страшное» заползает в человеческую душу. Поезд кренится, кренится и.

Вера Ивановна перекрестилась и прошептала: