Разве этот громила может быть отцом хрупкой Карины Ангелис и дедом юрких и щуплых ангелочков? У такого и дети, и внуки должны быть мрачными и бородатыми.

Громила проходит на террасу, садится во главе длинного стола и бросает берданку на столешницу прямо посередине.

— Садись, раз пришел, — кивает на стол и сверлит меня черными, сверкающими из-под кустистых бровей, сросшихся на переносице, глазами.

Вкупе с черной бородой он больше смахивает на бандита. Разбойника с большой дороги. Или пирата. Но никак не владельца станции технического обслуживания «Четыре колеса», вполне современной и безопасной.

На уютной террасе, утопающей в зарослях олеандра и бугенвиллии, он смотрится как инородное тело. И берданку он зря бросил, она очень органично смотрится в его огромных и широких как лопаты ручищах.

По законам жанра он сейчас должен достать из сапога нож, приставить к моему горлу и прохрипеть «Кошелек или жизнь». Мне даже не по себе оттого, что он ничего подобного не делает. Просто смотрит. И что он не в сапогах, а в шлепанцах на босую ногу.

— Да садись ты, чего стоишь? — нетерпеливо грохочет он.

Прохожу к столу, игнорируя кивок на место рядом. Отодвигаю стул с противоположной стороны стола и сажусь, привычным жестом подтягивая джинсы на коленях. Кладу руки на стол ладонями вниз и смотрю на грозного мужчину исподлобья.

Он смеряет меня оценивающим взглядом, и там мелькает что-то отдаленно похожее на уважение.

— Говори, — требует он уже больше ворчливо, чем сердито. Я тоже не настроен ругаться с отцом Карины Ангелис и дедушкой ее детей. Даже если он огромный и мрачный громила.

— Меня зовут Мартин Громов, — представляюсь вежливо.

— Николаос Ангелис, — припечатывает он, а я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться.

Ангелис. Звучит как анекдот.

Ему бы больше подошла фамилия Демонидзе. Или Люциферов. Адский, Сатанинский, Чертовский или Девилини возможно, тоже. Еще может Шайтанов.

А он Ангелис. Полный улет.

Ангелис продолжает сверлить вопросительным взглядом, и я считаю своим долгом пояснить.

— Я привез мальчикам кубки. Они победили в соревнованиях.

— Наши ангелочки всех уделали, — расплывается в самодовольной улыбке Николаос Ангелис, на глазах превращаясь в обычного домашнего деда, из которого маленькие ангелочки вьют веревки. Но это длится недолго. Кусты бровей снова угрожающе сдвигаются.

— А от Каро тебе что нужно?

— Простите, не понимаю, — наклоняю голову.

— Руки чего распускаешь?

Нас прерывает мелодичный голос.

— Коля! Ты опять за свое? — на террасу выбегает стройная женщина, похожая на Карину, только со светлыми волосами. — Вечно ты, не разобравшись, людей пугаешь! Не обращайте внимания, Мартин. Меня Надежда зовут, я мама Карины. Я сейчас принесу кофе, выпьете, пока мы с Каро накроем на стол.

Это она уже мне. А я с облегчением нахожу похожие черты.

— Надя, мы разговариваем, — недовольно бубнит Ангелис, но видно, что воинственный пыл понемногу спадает.

— Оставь в покое парня, Коля, — продолжает нараспев говорить мать Карины. — Сейчас будем обедать, не порть ему аппетит. Умеешь ты нагнать страху!

Она чмокает его в макушку, и грозный громила Ангелис виновато моргает, на глазах превращаясь в подкаблучника и послушного мужа.

— Ладно, пойду посмотрю что там в мастерской.

— Вы на него не обижайтесь, Мартин, на самом деле он мухи не обидит, — говорит Надежда, с любовью глядя вслед мужу. — А берданка у него даже не заряжена.

Тут же меня берут в кольцо трое маленьких Ангелисов.

— Можно мы пока помоем вашу машину? — спрашивает один из них. Я пока не запомнил, кто из них кто.