Кончилось все тем, что Бернара объявили предателем и, с лишением всех прав и титула, выкинули из страны. В живых он остался только благодаря заслугам отца – графа одной из обширных провинций Кордии Фабьена. Кое-как Бернар добрался до первой попавшейся крепости в соседней Рантуе, а потом осел в ближайшем городке, перебиваясь случайными заработками. А через полгода почти нищенского прозябания там его торжественно пригласили ко двору «короля Кордии в ожидании».

Юный Шарль произвел на бывалого полковника благоприятное впечатление. Держался с достоинством. Гладко и связно излагал собственные взгляды на будущее их родной страны. Даже показал длиннющий свиток, содержавший его родословную и подтверждавший право на престол. Бернар ни тогда, ни сейчас не стал вникать во все хитросплетения главных и побочных ветвей королевского древа. Ему требовалась надежда на возвращение домой. И он ее получил.

В окружении Мадино оказалось не так много имевших действительный боевой опыт военных. Прошедший не одну кампанию сорокатрехлетний Бернар быстро стал одним из главных советников принца. Они начали много общаться и даже по-человечески сблизились. Со временем вместе с другими сподвижниками обосновались в одном из небольших замков возле границы Рантуи и Гардорры на отрогах Крайних гор. Часто фехтовали друг с другом, выезжали на охоту, даже, бывало, спорили о будущем долгими вечерами у камина.

Шарль казался воплощением истинного короля: молодой, по-своему красивый, не по годам мудрый, в меру осторожный и наверняка справедливый. Такой не будет рубить головы направо и налево. Не будет заливать окраинные земли кровью…

Но, придя к власти, Шарль будто стал другим человеком. И все пошло совсем не так. Когда война за трон Кордии так неожиданно быстро и триумфально закончилась, Мадино совсем отошел от дел, несмотря на то, что успел показать себя блестящим, даже можно сказать – гениальным полководцем.

Все важные государственные решения принимали теперь другие, неминуемо увлекая страну в бездонную пропасть. А сам новоявленный король лишь предавался любимым жестоким играм.

Тряхнув головой, Бернар поправил волосы, оперся на перила балкона и, отбросив на время тяжелые мысли, с удовольствием подставил лицо ласковым лучам первого по-весеннему теплого солнца.

Вдруг внимание графа привлек какой-то шум внизу. Бернар неохотно открыл глаза и внимательно осмотрел двор. Там появились три человека. Двое рослых гвардейцев вытащили из боковой калитки заключенного, проволокли его под руки через весь двор и бросили на землю перед каретной стоянкой. Человек неловко упал на колени, еще больше гремя по камням сковавшими его руки и ноги тяжелыми кандалами. Одет он был явно не по погоде. Босые грязные ноги выглядели так, словно узник никогда в жизни не носил обуви. Избитое, покрытое старыми и новыми ранами тело едва прикрывали ветхие штаны до колен и темная рваная рубаха. Неопределенно помойного цвета волосы обкромсаны очень коротко, почти налысо, и торчали кое-где неровными клоками. Бернар вздохнул.

«Еще один бродяга. Но почему здесь, во дворце?»

Он решил спуститься вниз, чтобы лично разобраться в столь странном деле. И вот, покрытая ковром лестница главного входа во дворец осталась позади. Квадратные серые каменные плиты, промерзшие до звона еще с ночи, гулко отозвались под твердым шагом Бернара, гвардейцы вытянулись в струну и отсалютовали высокородному начальству. Заключенный еще больше сжался в комок и заметно дрожал, то ли от страха, то ли от холода.