И хорошо бы так и случилось. Но нет. Он вернулся. Король так обрадовался этому, что, несмотря на юный возраст Норрьего, сделал того полковником и поставил над гарнизонами восточных рубежей.

Помнившие Хавьера вояки тоже приняли его с восторгом. Пока не сходили с ним в несколько боев. В армию вернулся другой человек. Вместо отзывчивого юноши – молодой молчаливый старик с безжалостным взглядом и куском железа вместо сердца. Норрьего по-прежнему приносил только победы. Но какой ценой? Если раньше, планируя вылазки, думал лишь о том, чтобы сберечь как можно больше людей, причем с обеих воюющих сторон, то сейчас… «Никого не мучить и не щадить». Вот с таким приказом шли в бой его войска. И неважно, если на пути оказывалось мирное население. Они тоже становились врагами, если хоть как-то мешали его планам.

После высылки из Кордии, Бернар много слышал о Норрьего. О его зверствах на Ривере и в других местах.

Когда им с Шарлем при поддержке князя Тарда удалось захватить Кестерию и закрепиться там, Норрьего повел оставшиеся верными ему войска на штурм столицы. Зная о воинских талантах «ньеттского палача», Бернар побаивался выходить навстречу.

Но Шарль убедил его и весь воинский совет, что победа возможна. Король лично разработал весьма хитроумный план, как обмануть Норрьего и заставить его вначале смешать боевые порядки и использовать все резервы, а потом разбить наголову. Мадино предложил необычные решения для кордийский армии решения, а потому они вызвали бурное обсуждение и даже неприятие. Но Шарль выступил очень убедительно. Он ответил на все вопросы генералов и смог склонить их на свою сторону.

Бой состоялся в предместьях столицы и, ко всеобщему удивлению, прошел именно так, как его спланировал Мадино. Казавшийся непобедимым Норрьего бился до последнего, но ничего не смог сделать. В конце концов, Бернар лично заставил его сдаться. Стоявшего на груде убитых им противников Хавьера даже ни разу не смогли ранить. Только увидев себя под круговым ружейным прицелом, он с полным безразличием сломал о колено шпагу, вытянул вперед руки и замер так.

Бернару было не о чем с ним тогда говорить. Отдав приказ связать пленника и приготовить для него надежный конвой, он покинул поле боя.

Когда весть о победе и поимке Норрьего дошла до Шарля, тот распорядился отвести обезвреженного врага в Триволи, но так, чтобы позорное шествие видела вся столица. Бернар выполнил.

Потом случились суд и казнь.

«Сколько времени прошло с тех пор? Около полутора лет? Неужели Хавьер все это время был жив и находился в тюрьме? Здесь во дворце? Да от парня же совсем ничего не осталось… Только глаза… Да и те – уже совсем не его…»

Поучаствовать в судьбе плененного Норрьего Бернар пытался много раз. Он часто думал о судьбе молодого генерала, о том, что могло так изменить его, о том, как тот сражался прежде. Постепенно граф пришел к выводу, что казнь – все же слишком суровый приговор для того, кто виноват лишь в том, что защищал родину как умел. Ведь не бегал же Норрьего с ножом по улицам, подстерегая случайных прохожих. Нет. Он воевал. Воевал и приносил Кестеру победу за победой. А то, что не считал, сколько положил для того людских жизней… Так не он первый. Много было в истории Кордии таких полководцев. Да и сейчас такие есть. Что ж теперь, всем головы рубить, что ли? Вполне достаточно лишения титула, заключения… Высылки из страны, в конце концов.

Но готовившийся к коронации Шарль то отшучивался, то переводил разговор в другое русло. Вскоре состоялся суд над бывшим «Мечом государя». И там Норрьего, неожиданно для всех, полностью признал все предъявленные ему обвинения. Приговор вынесли однозначный: смерть через отсечение головы.