Норрьего открыл глаза, взглянул прямо на Тирдэга и, видимо, успевая пользоваться тем, что пока владел телом, осторожно произнес:

– Могу я спросить у вас, князь?

– Сегодня можете, – милостиво разрешил Тирдэг, пристально рассматривая пленника.

– Что стало с моим королем? – задал тот самый нелепый вопрос из всех возможных.

Тирдэг вскинул бровь.

– Вас только он волнует в данный момент, князь? Алегорд умер полгода назад. Сердце. Королева еще раньше умерла родами. Из Кестеров остался только один малолетний принц. Где он, я вам не скажу. Что-то еще хотите узнать?

– Что будет дальше? – наконец-то вспомнил о собственной шкуре Норрьего.

– А я вам разве еще не объяснил? – с холодной улыбкой удивился Тирдэг. – Нас с вами, дорогой мой князь, в ближайшее время ждет весьма много работы. На днях я сказал другу, графу Бернару Леджеру… Еще помните такого? Так вот, я сказал ему, что в моем доме никогда не будет человека по имени Норрьего. И знаете, я очень не хочу обманывать этого доброго человека. Так что вам, мой высокородный князь, придется навсегда забыть только что прозвучавшее имя. На какую собачью кличку будет отзываться и прибегать ко мне, виляя хвостом, с плетью в зубах мой покорный и на все согласный раб, я скажу, когда увижу его глаза. На вашем лице, князь. Вы меня поняли? Начнем завтра.

Тирдэг заметил, что облик Норрьего опять как-то неуловимо изменился. Мальчишка будто бы знал что-то такое, что может все перевернуть. Но Тирдэг тут же отринул от себя наваждение. Он уже давно решил, что делать с ньеттским выродком, а потому, ни на что не обращая внимания, начал говорить быстро и четко:

– Хотите что-то сказать? Неужели? А мне неинтересно вас слушать. Вы убили всех, кто дорогих мне людей. Вы убили меня. Мне нет теперь совершенно никакого дела до того, что вы там думаете или чувствуете. Мне нечем больше чувствовать. Вас тоже больше нет. И очень скоро вы в том убедитесь. Хватит объяснений. Я желаю, чтобы ты, тварь, подчинялся каждому моему слову! На колени! Молчать! Морду в пол!

Норрьего подкинуло и бросило на пол посреди кабинета. Челюсти со стуком схлопнулись. Голова брякнулась о ковер и плотно прижалась к толстому ворсу, расплющивая об него лицо и не давая нормально дышать.

Тирдэг встал, опершись руками о стол, заговорил резко и властно:

– Я, твой полноправный господин, князь Тирдэг Драммонд, желаю, чтобы ты всегда находился только там, где я укажу, и никуда не отлучался без моего личного на то разрешения. В данный момент, чтобы ты безвылазно жил в подвале моего дома. А если кто-то, паче чаянья, вдруг не слышал о твоей казни и надумает выкрасть тебя у меня против твоей воли или оглушив, приказываю: ничего никому не объясняя, при первой же возможности убить их всех и вернуться ко мне в кратчайшие сроки, любыми способами. Тебе не привыкать уничтожать союзников. И вообще, не сметь общаться, хоть устно, хоть письменно, с кем-то другим, кроме меня. Завтра утром кровать унесут, и с того момента, я запрещаю тебе двигаться и говорить без приказа моего лично или моего управляющего, а также любым телесным образом сопротивляться всему тому, что с тобой там будут делать. Приятных снов. Отомри. Эгор! Убери эту шваль!

***

Пережив последний обжегший изодранную в кровь спину удар, Хавьер смог отдышаться. Не принадлежавшее ему тело застыло, упершись руками в холодную каменную стену освещенного факелами подвала. Драммонд, судя по звукам, бросил плеть на стол, умылся, накинул что-то на плечи, сел и наконец-то обратил внимание на свою жертву.