У Хавьера не осталось сил думать об этом. Чего Драммонд захочет от кровника? Уж точно не беседы беседовать. Иначе Мадино не отправил бы его сюда. Норрьего, совсем безразлично к собственному будущему, просто ждал продолжения казавшихся бесконечными испытаний.

«Хоть бы… Просто мучил…»

***

Несколько дней назад Шарль с особой жестокостью долго издевался над ним, потом приказал подлечить и пришел только вчера.

– Итак, рыбка моя золотая, как поживаешь? Окатите-ка его водой!

Еще раз! Открой глаза! Слышишь меня? Надавайте ему по щекам. Кивни! Отлично. Так вот. Веришь или нет, а я пришел с тобой попрощаться. Только не спеши раньше времени радоваться. Смерть тебе не улыбнется, даже не надейся. Ты слишком редкая и слишком дорогая рыбка, чтобы просто так кидать тебя на сковородку. Еще можешь пригодиться…

Шарль отошел от Хавьера, сел в кресло напротив и, поставив локти на колени, опустил острый подбородок на сплетенные пальцы рук. Понаблюдав так несколько минут, выпрямился, затем откинулся на спинку кресла и привычно заложил ногу за ногу.

– Знаешь, рыбка, покойная матушка, еще когда мы жили в Рантуе, всегда учила меня делиться с ближними. А отец говорил, что придворным нужно чаще кидать куски с королевского стола. И чем они ближе к трону, тем более сладкие куски требуется отдавать. Иногда даже те, которые хотел бы съесть сам. А то заберут без спроса. Понимаешь, о чем я? О тебе, рыбка моя. О тебе.… Поверь, ты мне нисколько не наскучил! Я даже сейчас, когда уже принял окончательное решение проститься с тобой навсегда, сижу и придумываю, что бы еще этакое с тобой сотворить… Но…

Шарль сел прямо и, хлопнув себя ладонями по коленям, продолжил уже не задумчиво, а громко и четко:

– Решение принято. Встряхните его! Слушай меня внимательно и не вздумай умирать. Я, твой единственный полновластный хозяин, желаю подарить тебя моему верному вассалу. Теперь ты принадлежишь Тирдэгу Драммонду! Отныне и до конца твоей жизни, ты должен выполнять только его желания и не смеешь поднять на него, его близких и его слуг руку.

Шарль оторвал взгляд от чуть дышащего раба и кинул стражникам:

– Поставьте его на колени, и пусть подтвердит, что понял. Ты понял мой приказ? Говори! Кому принадлежишь?

Стражники подняли Хавьера из лужи на полу и прислонили к стене. Он закинул голову назад в поисках точки опоры, нашел ее, затем с трудом разлепил белые, покрытые ранами губы, чуть слышно выдохнув:

– Нет…

– Что «нет»? Что это значит? – Шарль подался вперед и прищурился. – Ответь мне!

– Нет… – снова прошептал Хавьер. – Больше… нет…

– А-а-а! – протянул Шарль и тут же помрачнел. – Все понятно. Ты больше не моя рыбка и можешь не выполнять мои желания. Что же… Я сам так захотел… Дело сделано. Прощай.

Шарль встал и, не глядя больше на бесчувственно упавшего на каменный пол узника, поручил страже прийти за сопроводительными документами, а «этого доходягу» как смогут подлечить, завтра заковать и отвезти на площадь Лип.

1.8

В ожидании прихода Тирдэга Хавьер успел задремать. Тепло, еда и подлеченное тело взяли свое. Как он ни пытался крепиться, сон оказался сильнее. Вдруг где-то наверху с силой грохнула тяжелая дверь. Хавьер вздрогнул и открыл глаза. Удивился ясно пролетевшей в голове мысли.

«А вот и он. Слуги так не ходят».

Издалека приближались четкие тяжелые шаги. Человека с более впечатлительной натурой эта надвигающаяся гроза повергла бы в трепет. Но Хавьер таким точно не был. Он прикрыл глаза и просто ждал, что же будет дальше, все еще удивляясь тому, что может сравнительно связно мыслить.