«Чего пожелает новый хозяин? Почему Шарль меня отдал, хоть и против воли?»

Ответов пока не находилось. Безумного палача в Триволи, а потом в подвале Хавьер успел хорошо изучить. Каким окажется Тирдэг?

Шаги стали еще громче, стукнул засов, потом резко распахнулась дверь, и опять раздался звук шагов. Совсем близко.

– Так… Что у нас тут… – И до того строгий голос загрохотал гневом. – Эгор!!! Ко мне бегом! Что за балаган вы тут устроили? Вы б ему еще щеки накрасили! А потом в сундук посадили и бантом сверху завязали! Кого вы хотели обмануть? Будто я не знаю, как Шарль не любит делиться игрушками.

– Простите нас, грэд… – виновато забубнил растерявший всю прежнюю уверенность Эгор. – Мы хотели угодить вам… Боялись, что он помрет до вечера… Уж больно дохлым казался… Ни стоять, ни сидеть не мог, да то и дело в обмороке…

– Довольно, – резко прервал Тирдэг. – Все ясно. Значит, так. Слушай меня, Эгор, сейчас очень внимательно. Займешься новым пленником лично. И лично ответишь мне за результат. Сроку тебе – две недели. Я желаю увидеть здорового вменяемого человека, а не эту дохлятину! Понял меня? Делай все, что нужно. Что можешь и что не можешь. Гоняй лекарей, не жалей денег. Пускай принесут кровать. Если будет нужно, корми его силой или сам с ложечки, пой колыбельные или заказывай молебны о здравии, но чтобы он был на ногах, в трезвом уме и твердой памяти! Ясно?! Теперь ты. Здесь твой хозяин. Я желаю, чтобы ты приветствовал меня, как порядочный пес. Голос!

Не успел Хавьер открыть глаза и что-то подумать, как его кинуло на четвереньки. Голова задралась, а изо рта вырвался радостный повизгивающий лай.

Такого унижения князь Норрьего не испытывал ни разу в жизни. Не в силах сопротивляться творившемуся безумию, он крепче зажмурился, старясь остановить злые слезы.

– Довольно. Лежать. Делать только то, что скажут. Отомри.

Быстрые четкие удаляющиеся шаги, резкий стук двери. Упавший на пол Хавьер до хруста стиснул зубы. Открывать глаза не хотелось.

***

Две следующие недели слились для Хавьера в одну сплошную изощренную пытку.

В Триволи он не задумывался о том, как себя чувствует. Об этом Хавьер вспоминал в самую последнюю очередь, да и тюремщики старались изо всех сил, чтобы узник оставался здоровым.

В подвале началась совсем другая история. Шарль буквально дышал его болью. Каждый день старался придумать что-то новое, чтобы сломить волю плененного князя, растоптать его гордость, заставить унижаться и молить о пощаде или просто выть в кляп. Вначале Мадино развлекался тем, что полностью брал под контроль тело пленника, потом такая забава наскучила. Шарль разрешил ему двигаться и даже говорить, чтобы видеть результат своих жестоких игр.

Первые несколько месяцев Хавьер держался. Молчал, когда ему не запрещали. Когда приказывали кричать – находил силы на издевки, хотя бы в интонациях. Дальше не смог. Потому что не захотел. Он посчитал себя не вправе жить. Быть человеком. Просто быть. Хавьер решил, что раз уж он оказался здесь и в таком положении, то заслужил это и должен искупить все, что натворил и в этой жизни, и в прошлой.

Он винил себя за всех погибших по его вине. От жертв последних войн и Рэя до матери, сестер и любимой. Да, и в их смерти тоже виноват был только он один.

***

В тот день, много лет назад, Хавьер, как на крыльях, летел в Норрвальдо после недельной отлучки по делам княжества. Он думал только о том, что совсем скоро сможет увидеть, обнять и поцеловать ту, что стала ему дороже жизни.

Вдруг, проезжая окружавшие предместья холмы, он почувствовал укол в сердце, а потом уловил тихий стон. Хавьер осадил коня и осмотрелся. Где-то рядом находился человек в беде! Вскоре несчастный нашелся. В тени одного из абрикосовых деревьев лежал бедно одетый старик.