Я же жду, когда ее прорвет и она кинет в мою сторону какую-нибудь колкость или хотя бы попросится прогуляться по набережной, но ничего из этого не происходит. Она выверена, как швейцарские часы, и я все больше понимаю, почему она оказалась в доме Ляхова. Оля просто-напросто сорвалась, попыталась вырваться из однообразного круга, в котором нет места твоим собственным решениям.

Вся неделя была спокойной, никакого хвоста я не видел. Несколько раз Бемби фотографировали в бутиках, однажды попытались подойти, чтобы задать несколько вопросов, но я аккуратно оттеснил журналиста.

Оля держала спину ровно и всегда улыбалась, а потом садилась в машину и закрывала глаза, уходя глубоко в себя.

Под конец недели у олененка в расписании курсы вождения. Около четырех часов вечера я свернул с намеченной дороги и поехал в другую сторону.

— Куда ты везешь меня? — взволнованно спрашивает Бемби.

— Прогуляемся, — туманно отвечаю я, и Ольга откидывается на спинку сиденья.

16. Глава 16. Покушение

Кажется, ей вообще плевать, куда я везу ее. Она привыкла, что за нее все решают другие, так что мой вызов не исключение.

Я паркуюсь, выхожу из машины, уже привычно огибаю ее, параллельно поглядывая по сторонам, открываю дверь и протягиваю руку Бемби.

С моей помощью Оля спускается и упирается взглядом в собственные ботинки. Как растормошить-то тебя, а?

Взяв ее за предплечье, тяну в сторону старого парка. Олененок не сопротивляется, идет рядом со мной и смотрит себе под ноги.

— На кого ты учишься? — спрашиваю первое что приходит в голову.

На самом деле, я знаю ответ на этот вопрос, но мне надо как-то растормошить Ольгу.

— На дипломата, — отвечает отстраненно, — осенью начнутся занятия.

— Тебя отец уговорил туда поступать?

— Почему? — Оля удивленно вскидывает брови и поднимает на меня взгляд. — Стас никак не вмешивался в мой выбор.

— Ты называешь своего отца по имени?

В городе только недавно прошел дождь, и в парке все мокрое, на дорожках лужи, на листве деревьев капли.

— Я называю его по-разному, — пожимает плечами и перепрыгивает через лужу. — Когда жила в Англии, у нас была легенда, что отец на самом деле никакой мне не отец, а брат мамы. Детскому мозгу оказалось сложно привыкнуть к смене обращений, поэтому меня просили всегда звать его по имени. Когда я стала старше, пыталась говорить «папа», но это слово вообще не прижилось. Более-менее привыкла к «отец». Вот так и повелось: то отец, то Стас. Мне кажется, ему все равно, — девушка пожимает плечами.

— Я так не думаю, — усмехаюсь я. — Север души в тебе не чает. И поверь: ему не все равно, как ты обращаешься к нему. Твоя мать осталась в Англии?

— Она нашла себе нового мужа. Укатила с ним на Филиппины и уже два месяца присылает мне фотографии потрясающих пляжей.

Олененок заметно взбадривается, будто просыпается от долгого сна, даже улыбается, посылая светлые блики по лицу.

— А ты? — спрашивает она и заглядывает мне в глаза.

— Что я?

— У тебя есть семья? — И я спотыкаюсь о нос собственного ботинка, машинально закрываюсь от нее.

Это не тот вопрос, на который я могу ответить. Эта тема под запретом. Табу.

— Нет, — рублю жестко. Не хочу грубить, но по-другому не выходит. — У меня нет семьи.

— Прости, — говорит мягко и опускает взгляд себе под ноги.

Вижу, что ей интересно, хочется задать много вопросов, но она кусает свои охрененные губы и молчит.

— Мой отец умер, а мать… мать лежит в психиатрической клинике. Так что у меня нет семьи в том понимании, о котором думаешь ты.

Мы продолжаем идти по полупустым аллеям, нога в ногу, шаг в шаг. Оля еще более остервенело кусает свои губы и нервно щелкает пальцами.