– Понимаешь, у Ширли день рождения и мы договорились сделать ей сюрприз.

– Где?

– Дома у Шона.

– Да, конечно, – она кивнула, стараясь не показать своего разочарования.

Мати летом четырнадцать и он не может сторожить ее. К тому месяц с лишним сидения дома без встреч с ровесниками – это, конечно, ужасно. Ужасно и противоестественно.

Ее радовало то, что за год с лишним пребывания в Стране он неплохо овладел языком, а самое главное – был принят классом. У него появились друзья и он, на правах старожила, помогал вновь прибывшим, которых было пока совсем немного в их школе. И если у него классная вечеринка с сюрпризом, было бы нелепо просить его остаться. Лиля понимала это прекрасно и часто задумывалась: совсем взрослым стал ее Мати, через четыре года он закончит школу и пойдет в армию. Рассматривая фото, она немного грустила о том забавном малыше, который когда-то называл ее по имени и который вырос, не зная своего отца.

А ее мечта о двух детях так и остались мечтой. Когда-то, в тех, детских переписках, ей желали огромное количество счастья. А что такое счастье? Наверное, тот момент, когда сбываются все мечты. Навряд ли это возможно. Хотя, разве можно назвать ее несчастливой? Рядом совсем взрослый сын, хороший мальчик, с которым они прекрасно ладят и выражение “переходный возраст” для нее всего лишь понятие из толстых книг по педагогике; понятие, которое практически не имеет никакого отношения к ее Матюше.

У нее совершенно замечательные родители. Дедалик – папа и дед, на которого можно положиться и это его “ничего, доча, прорвемся” не раз наполняло ее надеждой, верой и уверенностью и держало на поверхности.

Да, беда с мамой, но не было дня, чтобы Лиля не вспоминала того врача, который дал им толчок к отъезду. И совсем неизвестно, что было бы с ней сейчас в Москве. Переезд не вернул прежнюю маму – легкую фею, одно присутствие которой создавало особую атмосферу дома – атмосферу сказки. Но жаловаться грех. Она стабильна – так оценивают ее состояние врачи, да они и сами видят, что прием препаратов вернул ее к жизни. И пусть будет так и не хуже. Эти слова сказал папа и она была полностью с ним согласна.

А она сама? Если вдуматься, ей фантастически повезло. Да, это везение не пришло на ровном месте – она хорошо помнила, как два года сражалась с ивритом, занимаясь ежедневно далеко за полночь. На каком-то этапе, наверное, через полгода, это сражение плавно перешло в нечто другое. Словно она упорно воевала с бурным течением горной реки, которая вдруг широко и привольно разлилась по равнине, вырвавшись из теснины скалистого ущелья. И она, отчаянно барахтавшаяся в холодной воде, вдруг поплыла – спокойно, уверенно, не затрачивая ненужных усилий. Язык перестал казаться трудным и странным, наоборот – в нем было много логики и четких правил. Язык-конструктор, в котором слова строились по схемам. И вместе с тем – такой мелодичный и совсем несложный для произношения. Она непостижимым образом поймала его интонации и говорила почти без акцента. В этом плане она очень продвинулась на курсе и помнила удивление Эдны, когда ответила на ее вопрос, любимый вопрос местных: “Кама зман ат ба арец?”

И Шимон – этот поистине добрый ангел, которого кто-то сверху послал их семье. И ее знакомство с Цвикой, их общение, которое внесло совершенно новые краски в ее жизнь. Да, не все так, как бы ей хотелось, но разве существуют идеальные отношения? Наверняка, и она не идеал. И это то, что есть. За этот год в Стране она хорошо выучила это выражение.