К сервировке стола отнеслась тщательно и долго колебалась в выборе главного блюда и десерта. Матвей поглядывал на ее возню на кухне, но ничего не спрашивал.

Цвика пришел вовремя, принеся бутылку красного вина и небольшую, но очень изысканную коробочку с темным шоколадом.

Что она ждала? Нет, не так – она ничего не ждала, просто привыкла, что восьмое марта – это день цветов и подарков. Привыкла, потому что была засыпана этими цветами, когда работала в школе. Цветы были к началу и к концу учебного года, к всевозможным датам и праздникам. А на восьмое марта она просто тонула в охапках мимозы. Это были солнечные букеты, дарившие весеннее настроение, несмотря на капризную погоду начала весны. А ещё были тюльпаны: хрупкие, нежные, на длинных стеблях, словно вылепленные из воска.

Ее ученики из ульпана тоже преподнесли ей вчера букет – розы, алые розы в красивой упаковке.

Они стояли в большой вазе, напоминая о празднике, хотя совершенно не пахли. В этой стране были сногшибательно красивые цветы, лишенные привычного запаха. Здесь была ароматная и очень красивая клубника, у которой не было привычного вкуса. Здесь многое было по-другому, и к этому другому еще предстояло привыкать.

Цвика пришел без цветов.

И ей, совершенно не избалованной в этом плане мужем, стало неприятно. Мелькнула мысль, что за время их недолгого знакомства он не подарил ей цветы ни разу. А как же конфетно-букетный период? Или в этой стране нет такого понятия? И о восьмом марта он, наверное, ничего не слышал, здесь это не праздник. Она почувствовала, что пытается его оправдать, объяснить непонятное для нее поведение. При чем здесь восьмое марта? Разве не принято, будучи приглашенным в дом своей женщины, принести цветы? В ее глазах это было не подвигом, а просто нормой.

– Знакомьтесь, это мой Мати, а это Цвика.

И никакой расшифровки кто есть кто. Понятно, что Мати – сын. А вот кто ей этот седеющий, начинающий полнеть мужчина?

Она поймала короткий недоумевающий взгляд Матюши, который был предупрежден, что будет гость. Мелькнула мысль, что все это было дурацкой затеей: сына надо знакомить с мужчиной, с которым у тебя есть планы на совместное будущее. Судя по всему, это не ее случай. И, наверное, хорошо, что папа отклонил ее приглашение. Он бы точно не понял, что делает здесь практически его ровесник. И вообще, она дура, просто дура. Надо было упаковать пару-тройку салатов, испечь торт, купить цветы, заказать такси и поехать к родителям. И справить этот праздник с людьми, которые понимают, что такое восьмое марта. И услышать знакомый тост папы: “За наших женщин!” И наслаждаться радостью в глазах их домашней Феи.

– Пожалуйста, к столу!

Она изо всех сил пыталась скрыть нахлынувшие эмоции.

Беседа за столом была на иврите и походила на низкое пламя, которое никак не желало разгораться. Несколько раз Цвика попытался что-то вставить на русском, но дальше этих нескольких фраз дело не пошло.

– Да, мой иврит намного лучше русского, – удрученно заметил он. – Я бы мог брать уроки у твоей мамы, но она упорно отказывается. – Лиля, я не ожидал, что ты так готовишь, это просто пиршество какое-то.

– У нас дома любят готовить, мама накрывала великолепные столы в Москве. Ну, а я смотрела и училась. Хотя мне до неё все равно далеко.

– Я этим не могу похвастаться, – он замялся и перевел разговор на другую тему.

Еще до подачи горячего Матвей посмотрел на часы:

– Мне пора, я еще должен зайти за Авигайль.

– Подружка? – Цвика понимающе подмигнул.

– Одноклассница. Ну, счастливо вам отмечать праздник, я побежал. Мам, буду поздно.