Как-то папа, услышав эту занимательную беседу, вздохнул:

– Он привыкнет. И спрашивать перестанет. И забудет очень быстро. Так это у детей.

К лету письма стали реже, изменилось их содержание: кончились рассказы о продажах, непродаваемых фоторужьях и достопримечательностях Италии: Веня с мамой приехали в Америку, в Нью-Йорк, сняли маленькую и тёмную квартирку в Бруклине, занялись языком.

– Странно, – удивилась Лиля. – Насколько я помню, сестра Инессы живёт в Бостоне, а они хотели объединиться.

– Ой, доча, святая простота и наивность ты у меня! Если они с такой легкостью отказались от сына и внука, ты думаешь, что им сестра эта нужна. Видимо, в Нью-Йорке условия лучше, больше помогают вновь прибывшим, легче адаптироваться.

– Ну, да, – прошептала она. – Более приемлемый вариант.

Она закончила институт, но продолжала работать в библиотеке: привлекал более гибкий график и возможность больше уделять внимание сыну.

– Вот, на следующий год, – уговаривала она себя. – Когда Матюша подрастет.

Почти совсем прекратились их вылазки в театр: потихоньку выходили замуж девчонки, и распалось их театральное братство. Остались лишь телефонные разговоры и приятные воспоминания о премьерах и их посиделках до спектаклей.

Она перестала ждать письма от мужа, которые были очень редкими, а звонков не было ни разу. Как-то он все-таки позвонил. Долго сетовал на занятость – не поверишь, нет времени письмо написать, да и писать особо не чем. Жизнь однообразна: дом-работа. Мама что-то сдала последнее время, и вообще они подумывает о Бостоне, все же семья, какая-никакая.

Это “какая-никакая” резануло. Ради этой сестры и задумывался весь этот проект; ради неё Веня оставил жену и маленького сына. Бросил работу в лаборатории и страну, в которой не надо было учить язык, пробиваться и устраиваться. Улетел за океан ради какой-то тетки, с которой они даже не видятся. Он путанно объяснял что-то о своей работе, из чего Лиля поняла, что о работе по специальности можно пока только мечтать, зарплата мизерная, а оплата квартиры невероятно, нет – фантастически дорогая! И вообще – очень много расходов. И звонить тоже дорого – эта фраза сразила ее наповал, захотелось просто бросить трубку и не слышать больше торопливую скороговорку о том, как все плохо и тяжело. Она молчала, физически ощущая, как скачут его слова и фразы, отскакивают от нее, словно мячик в пинг-понге; молчала, совершенно не понимая, о чем говорит Веня, ее муж и папа Матюши.

Внезапно сознание зацепилось за фразу:

– Как там Матвей?

– Все нормально, даже отлично, – ответила сухо и коротко.

И вдруг поняла, что ее не тянет рассказывать, какой он замечательный мальчик, умный и добрый, считывающий ее настроение, прекрасно ладящий с детьми в садике. Как обожают его все соседи и хвалит воспитательница. Как он любит книжки и раскраски, сказку на ночь, яблочный сок, торт “Сказку” и передачи о животных.

И что он уже давно не спрашивает, где папа.

А еще через какое-то время Лиле позвонили.

– Семен Лифшиц, – низким голосом представился по телефону мужчина. – Я бывший сотрудник вашего мужа, мы вместе работали в лаборатории.

– Я вас слушаю, – Лиля почувствовала, как предательски дрогнул ее голос.

Семён замялся.

– У меня тут кое-что … для вас, из Америки…

– Посылочка для вашего мальчика? – насмешливо спросила она.

Он не уловил сарказма и вообще, похоже, не смотрел этот мультик о почтальоне Печкине.

– Да, нет, это скорее письмо, такой толстенький конвертик.

– А почему это письмо, адресованное мне, у вас?– Лиля почувствовала, что начинает терять терпение.