– Найдем, – уверенно ответила мама.

– Ну, и отлично. Папочка, бегом в аптеку, тянуть не советую, – она протянула рецепт Вене. – Славный у вас малыш, – улыбнулась замершей Лиле. – Не волнуйтесь, лекарство сильное, результат увидите практически сразу. Давайте первый укол я сделаю прямо сейчас, не будем время терять, пока папу дождемся.

Она сделала укол и закрыла чемоданчик.

– Выздоравливай, герой, – она потрепала мальчика по макушке. – Все будет хорошо.

Мама вышла проводить её в прихожую, а вернувшись, коротко бросила дочери:

– Собери, все, что нужно, уже сегодня переедешь к нам.

– Мам, с таким больным ребенком?

– Такси везет, – отрезала мама. – Сейчас лекарство дождемся и поедем. У нас в доме Нана из последнего подъезда, она скорая помощь. Хорошо делает уколы, все хвалят.

Веня вернулся через полтора часа с упаковкой ампул.

– Искал дежурную аптеку, – объяснил он суетливо.

– Все нормально, лечение уже начали, слава богу, врач попалась толковая и душевная. Ну, а мы уезжаем, кто его здесь колоть будет? А у нас Наночка – волшебная палочка. Никому не отказывает. Так что, попрощаться можем и сейчас. Счастливого пути, Вениамин, и успехов на новом месте.

Мама произнесла это ровным голосом без сарказма и подкола, назвав зятя полным именем и этим как бы подчеркнув важность момента. – Ждем от тебя весточек, пиши и поподробнее обо всем.

Она мельком взглянула на часы:

– Лика! Ты готова? Такси я уже вызвала. Будет через пару минут.

Мама с ребенком на руках поспешила на улицу.

– Я не знаю, как получится, смогу ли приехать в аэропорт. Ты просто захлопни дверь, а ключ оставь тете Клаве со второго этажа. Мне еще надо будет приехать, вещи забрать.

– Да, конечно, – он торопливо поцеловал ее в щеку. – Так все по-дурацки, не вовремя.

– Дети никогда не болеют вовремя, да и взрослые тоже, запомни это, Веня.

Она вышла, не обернувшись, в холод декабрьской ночи, не застегнувшись, лишь небрежно накинув капюшон и повязав шарф.

Матвей горел ещё три дня, температура не падала, несмотря на уколы, которые делала красотка Нана. Несмотря на теплые полоскания и прохладные компрессы. Малыш почти не спал ночами, капризничал днем, и Лиля могла лишь немного вздремнуть вечером, когда ее сменяла мама, вернувшись с работы.

Ни о каком аэропорте речь не стояла: Веня с Инессой улетали днем, когда оставить ребенка было не на кого.

Лиля надеялась, что муж заскочит попрощаться с сыном до поездки в Шереметьево – всего-то две остановки от дома Инессы до дома ее родителей. Не вышло. Так он сказал, позвонив уже из аэропорта, путанно пытаясь объяснить, что за ними пришла машина приятеля Инессы и надо было кого-то еще захватить по пути, а время поджимало, времени было в обрез, ну, ты же понимаешь, и к тому же – пробки и вообще – все на нервах.

– Я понимаю, ничего страшного, попрощаемся по телефону. Матюша всю ночь не спал, температура держится, сейчас задремал, будить его, конечно, не стану. Хорошего полета тебе и мягкой посадки.

Она намеренно произнесла “тебе”, не желая даже по телефону употреблять имя свекрови. Между ней и этой женщиной все было кончено: можно было простить нелюбовь к себе, но невнимание к своему ребенку Лиля простить не смогла. Она ей никто, эта Инесса с ее походкой и холодным взглядом всегда аккуратно подведенных глаз. Никто. А Веня? Веня – Матюшин папа, этот факт не изменить никому и никогда, так она думала, точнее – в этом она была уверена. Все остальное покажет время.

Сначала писем не было, долгих полтора месяца; потом они посыпались где-то раз в неделю-полторы. Яркие марки, как на конвертах, которые когда-то, в детстве, таскали ей пацаны из пионерской комнаты.