Она достала чашки, протёрла стол, поменяла полотенце на кухне. Всё делала почти без мыслей, будто это был не её дом, а сцена. Саша должен был войти и увидеть «Милу» – ту, которую он знал. Не женщину, с которой спит Данила. А старую знакомую. Прежнюю.

Когда она закончила, воздух в комнате стал чище. Словно и правда здесь никогда не было ничего лишнего. Только на полу возле дивана осталась крошечная пуговица – от пижамных штанов Данилы. Она подняла её, сжала в ладони и медленно опустила в карман.

Она оглядела комнату ещё раз, проверила, не осталось ли чего лишнего, и только тогда позволила себе остановиться. Всё было на месте, казалось бы – спокойно, стерильно. Можно было ждать.

Саша позвонил в дверь коротко, деловито, как всегда. Мила встала, как по команде. Не посмотрела на Данилу – только выдохнула, будто готовилась к прыжку, и, не колеблясь, сразу повернула ручку – как будто заранее знала, что времени на обдумывание не будет.

Он стоял в куртке, с пакетом в руке. Пахнуло улицей, прохладой, дорогим парфюмом, которым он всегда пользовался слишком экономно. Саша улыбнулся – уголками губ, как будто проверял, разрешено ли.

– Привет, – сказал он.

Мила отступила, пропуская внутрь. Он прошёл, осмотрелся, ничего не говоря. Повесил куртку, поставил пакет на тумбочку. Кивнул – будто отметил, что всё на месте, но уже чувствовал: воздух другой.

– Я как будто не здесь был тысячу лет, – пробормотал он. – Всё то же, но как—то… не так.

Она ничего не ответила. Слова не подбирались. Просто пошла на кухню, поставила чайник.

Саша прошёл за ней, сел. Стул скрипнул – громче, чем нужно. В молчании это был почти упрёк.

– У тебя всегда было чище, – сказал он, не глядя.

Мила поставила на стол две чашки. Осторожно. Внимательно следила за пальцами, чтобы не дрожали. Данила всё ещё был в комнате, но, по её ощущениям, стоял уже у спины. Как тень. Тихая, тёплая, ощутимая.

– Много работы, – ответила она. – Много всего.

– Видно, – произнёс он, и в голосе появилась та самая интонация, от которой у неё поднималась кожа на шее. Мягкая, понимающая, с привкусом осуждения.

Он огляделся. Медленно. Его глаза задержались на кресле, на стопке книг, на полотенце, брошенном не на тот крючок. Потом – на подоконнике. Потом – на проходе в комнату.

– А он где?

– Даня дома, – спокойно сказала она. – Сейчас выйдет.

Саша слегка качнул головой. Молчание растянулось.

– Он теперь постоянно с тобой?

Мила наливала чай, как будто от этого зависел ответ. Он спросил легко, даже не глядя на неё. Но в голосе было нечто заострённое – не ревность, не интерес. Тонкий щуп. Проверка.

– Да, – сказала она. – Он теперь живёт здесь.

– Понимаю.

Он сделал глоток. Медленно, чуть откинувшись на спинку. Смотрел на пар от чашки. Потом поднял глаза – пристально, резко.

– Ты изменилась, Мила.

Она не ответила. Он продолжил:

– Не внешне. Внутри. Раньше ты… сдержаннее была. Или чище. Я не знаю, как сказать. Сейчас ты как будто… постоянно под водой.

Он смотрел, не моргая.

– Устала?

– Да.

– Не высыпаешься?

– Бывает.

– Он тяжёлый?

Она поставила чашку. Тихо.

– Это не то слово.

И тут из комнаты вышел Данила.

Он был в той самой тёмной футболке, в которой спал. Волосы небрежно расчёсаны, взгляд прямой, но в нём что—то дрожало. Он остановился у дверного проёма, не входя в кухню. Саша обернулся.

– Привет, – сказал он.

– Здравствуй, – отозвался Данила.

Саша кивнул, не улыбаясь. Несколько секунд он смотрел, как будто пытаясь сопоставить что—то внутри себя. Потом отвернулся, сделал ещё глоток чая.

Данила подошёл ближе. Осторожно, как будто проходил по тонкому льду. Сел рядом с Милой. Не трогал её. Только смотрел.