– О, – коварно улыбается Борис, – я заметил.

Я щипаю себя за руку в надежде проснуться от этого кошмара. Мне бы развернуться и уйти, но я не могу. Милена не должна увидеть, что происходит между мной и её отцом. Милена не должна возненавидеть меня за мои чувства.

Я прекрасно знаю, что мне ничего не светит. Я знаю, что между нами и нет ничего, кроме безумного притяжения и химии. Флирт? Разговоры? Тайные прикосновения? Я вас умоляю, разве это делает нас любовниками? Но ни Борису, ни тем более Миленке этого не объяснишь. Поэтому я стою здесь и смотрю, как на мне закрепляют ремни безопасности с карабинами. Инструктор объясняет принципы движения на этом подвесном мосту через самую настоящую пропасть, и я часто дышу, чтобы не впасть в истерику.

Вот оно, его испытание. Я должна догнать Бориса на этом подвесном мосту раньше, чем мы дойдём до финальной точки.

Инструктор пристёгивает один карабин к тросу, а второй вручает в руки.

– Красный не трогаешь, он подвижно будет контролировать тебя на всём пути. Жёлтый тебе придётся переставлять самостоятельно. Всё понятно?

– Да.

– Вот и чудненько. Твой парень пойдёт чуть впереди, назад он повернуть не сможет. Если что, тебе придётся дойти до него.

– Мы справимся, справимся. – нетерпеливо бурчит Борис. – Пошли, Тихоня.

Борька ловко движется вперёд, перестёгивая карабин, когда это необходимо, пока я делаю несколько неуверенных шагов. Надо же! Не так и страшно!

Не сразу до меня доходит, почему так: на горе и в самом начале склона мост надёжно закреплён, но стоит мне только ступить на шатающиеся над реальной пропастью доски, как они буквально ходят ходуном, так и норовя уйти из-под ног. Я цепляюсь пальцами за канаты, которые тоже нехило мотыляет.

Борис, откровенно потешаясь над моим страхом, убегает довольно далеко, но я уже не пытаюсь его догонять. Под моими ногами сотни метров воздушного пространства, припорошенные снегом острые пики скал, деревья. Я вижу это слишком отчётливо в щелях между разъезжающимися от каждого осторожного шага досками.

Меня начинает мутить. Голова идёт кругом, а от шума приливающей к голове крови я не различаю ничего вокруг. Нет ни свиста ветра, ни улюлюканий Бориса, ни криков инструктора или друзей. Словно мои ноги становятся враз ватными, и я обрушиваюсь на колени. Вынужденно цепляюсь руками за края доски и начинаю плакать. Я не могу подняться, не могу и шагу ступить, мне страшно. Я сижу на покачивающемся подвисном мосту, зависшая посередине между двух вершин, и подо мной бесконечная пропасть. Я упаду, и даже мокрого места не останется!

Сейчас проблемы с Миленкой кажутся мне незначительными. В отличие от реальной проблемы: мне ни за что не выбраться отсюда.

Мост начинает шатать сильнее, и я завываю от ужаса, крепко зажмуриваясь.

На мои плечи ложатся чьи-то руки. Не сразу я различаю тихий, успокаивающий голос Лютаева и перестаю выть.

– Сейчас я пристегну твой карабин к своему и помогу тебе подняться, слышишь? Мы пойдём вместе, я буду держать тебя, Аглая. Ни за что не отпущу, хорошо?

Я обречённо всхлипываю в последний раз и киваю, делая несколько глубоких вздохов, и Илья Александрович, обхватывая меня руками крест-накрест, помогает принять вертикальное положение. Ноги трясутся и не желают слушаться. Каждый новый шаг меня буквально вынуждает делать Лютаев, приговаривая что-то себе под нос.

Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем шатающийся мост заканчивается, и я ступаю на твёрдую поверхность. Илья Александрович отстёгивает наши карабины и оттаскивает меня дальше от края.