На одной из страниц – рисунок. Петля. Замкнутая, вытянутая, почти идеальная. Только внизу – тонкий излом, как трещина в стекле. Та самая, что появилась после вчерашнего. После Виктории. После запаха духов, от которого заболела голова.

Она провела пальцем по символу. Кожа зазудела. Слишком острое воспоминание. Миг, когда она увидела тень, охватывающую шею Дэмиена. В её голове оно снова и снова накатывало, как волна. Холодная, вязкая.

– Он не знает, – шепчет она, не отводя взгляда. – Или делает вид.

В дверях появляется силуэт. Тихо, как капля, падающая на мрамор. Он не стучит. Просто стоит. Как всегда.

– Ты не спала, – голос хриплый, шероховатый. Как будто он не говорил вслух несколько часов. Дэмиен держит в руке чашку кофе. Пар едва заметен. Губы сжаты, глаза тёмные.

Алиса не поворачивается.

– Ты когда-нибудь чувствовал, что внутри тебя что-то уже случилось? Но ты всё ещё здесь, как зритель. Запоздалый свидетель собственного крушения.

Он не отвечает сразу. Подходит ближе. Плавно, как кошка на снегу. Ставит чашку на край письменного стола. Кофе чуть плескается. Аромат – горький, почти металлический.

– Каждый день, – произносит он, наконец. – Особенно в этом городе.

Она закрывает альбом. Обложка гаснет под пальцами, словно от испуга. Он чувствует это, даже не смотря на неё.

– Вчера… – её голос тихий, но острый. – Виктория знала больше, чем должна. Даже то, что было в огне. Даже про мать.

Он напрягается. Но не отвечает. Лишь опускается в кресло рядом.

– У неё связи. Старые. И память, которая не стирается. Она запоминает всё, что горит.

Алиса подходит ближе. Рука скользит по краю стола. Чашка обжигает. Она не отдёргивает руку. Пусть боль напомнит – она жива.

– Ты любил её.

Это не вопрос. Это приговор. Он поднимает взгляд. Не оправдывается.

– Я видел в ней… трещины. Отражение боли, которая могла быть моей. Мы оба были пустыми. Только она решила наполняться тьмой.

– А ты?

Он не отвечает. В его лице появляется что-то новое. Усталость. Настоящая.

– Ты знаешь, что она хочет меня уничтожить.

Он кивает.

– Не из мести. Из принципа. Она не переносит других жертв.

– И ты всё ещё с ней. Зачем?

Он смотрит в окно. Отражение делит его лицо на две половины: одна – светлая, другая – погружена в тень.

– Потому что если я рядом, я могу её сдерживать. Хоть чуть-чуть. Пока ты не готова. Пока мы не знаем, что дальше.

Снова шорох. Альбом перелистывается сам. Страницы шелестят, как шаги по сухой траве. Останавливаются на новой иллюстрации.

Алиса смотрит. Замирает. Это картина. Но искажённая. Густые мазки, будто написано пеплом. Фигура женщины – в огне. Поза – словно кричит, но лицо спокойное. И оно – её. Её лицо. Слишком точно. Слишком близко.

– Нет… – выдыхает она.

Дэмиен хватает её за руку.

– Это не настоящее. Это только тень. Она не станет правдой, пока ты не прикоснулась.

Её кожа под его пальцами дрожит. Но она не отстраняется.

– Если я сгорю – ты спасёшь меня? Или останешься и будешь слушать, как я кричу?

Он не отпускает руку. Смотрит в глаза. Молчит. И этим – говорит больше, чем словами.

Они оба не замечают. В зеркале, над комодом, появляется фигура. Высокая. Неподвижная. Слишком резкая, чтобы быть игрой света. Слишком реальная, чтобы быть сном.

Отражение не копирует никого из них. Оно наблюдает.

И улыбается.

Улыбка в зеркале исчезла. Не как тень – как будто её стёрли. Лезвием. Быстро. Жестоко. Без следа – но с последствиями.

Алиса дёрнулась, интуитивно. Повернулась – слишком резко, как человек, просыпающийся в горящем доме. В комнате – только они. Она и Дэмиен. Комод стоял на своём месте, зеркало отражало половину кровати, часть двери, кусок серого света. Ничего. Но её тело выдало себя – напряжённость в животе, будто кто-то зашил туда кусок холода.