– Здесь кто-то был, – голос не был голосом. Он вышел шёпотом, треснувшим.

Дэмиен не отозвался сразу. Он стоял, слегка повернув голову, как зверь, уловивший запах хищника. Его пальцы, всё ещё касающиеся её запястья, вдруг напряглись. Пульс Алисы бился, будто хотел вырваться наружу.

Он подошёл к зеркалу. Сначала медленно, потом быстрее. И в этом движении было что-то изученное. Не человек – охотник. Или приговорённый.

– Никаких следов, – сказал он, почти беззвучно. – Но стекло… запотело. Хотя в комнате прохладно.

Алиса подошла. Осторожно, будто могла провалиться сквозь пол. Она взглянула на стекло – и замерла. Три отпечатка. Её ладони. Его. И третий. Узкий. Вытянутый. Ладонь, как у ребёнка. Или у женщины, у которой сломаны пальцы. И каждый сросся неправильно.

Она отступила, словно от удара. Сердце сбилось с ритма.

Альбом, оставленный на столе, зашевелился. Сначала – будто подул ветер. Потом – как будто его кто-то листал. Быстро, уверенно. Несколько страниц сразу. Они перевернулись сами. И остановились.

На странице – не рисунок. Письмо. Плотными чёрными чернилами, будто гвоздями. Почерк – до боли знакомый. Мягкий наклон, вытянутые петли. Почерк её матери. Или очень искусная имитация.

«Ты дышишь её огнём. Я вижу. Я слышу. Но ты не веришь. А она уже идёт».

Ни даты. Ни адреса. Только символ: буква «L». Вытянутая, как свеча, которую задули на вдохе.

– Это она? – голос дрогнул. Невольно. Больше от предчувствия, чем от страха.

Дэмиен подошёл к окну. Отдёрнул тяжёлую штору. Свет вырезал прямоугольник в полумраке комнаты.

С другой стороны улицы стояло здание. Бывшее общежитие художников, выгоревшее лет семь назад. С тех пор – пустое, обугленное, с обвалившимся фасадом. Но на одном из балконов – силуэт. Женщина. Красное пальто, чуть колышется на ветру. Лица не видно. Только блики там, где должны быть глаза.

– Она смотрит, – сказал он.

Алиса подошла ближе. Задвинулась за него, как тень.

– Как она нас нашла?

– Она не ищет. Она помнит. Её сознание – не логика. Это запах. След. Инстинкт. У таких, как Виктория, память – живое существо.

Алиса схватила альбом и захлопнула его. Обложка вспыхнула жаром. Кожа на пальцах покраснела, как будто она коснулась не бумаги, а угля.

– Мы уходим.

– Нет, – голос Дэмиена стал жёстким. Он взял её за локоть. – Пока ты не закончишь.

– Закончить что? Смотреть, как она вырезает меня изнутри? Строчит письма от имени мёртвой матери? Показывает своё лицо в каждой отражающей поверхности?

Он приблизился. Дыхание его стало другим – не тёплым, а ледяным.

– Она боится тебя. Ты видишь огонь, но не смотришь, откуда он падает. Тень – её страх. А твоя сила – в том, что ты ещё сомневаешься. Это держит тебя в живых.

Алиса отвернулась. Сердце не просто колотилось – оно билось, как заключённый в бетонной камере. Она хотела ударить. Хотела разорвать. Но подошла к зеркалу. Медленно.

Она сжала кулак. Подняла. Но не нанесла удар. Замерла в сантиметре. Стекло дрогнуло. Отразило их обоих. И между ними – не пустота. Силуэт. Женский. Высокий. Иссиня-чёрный. Тело – как обугленный торс, вырезанный из тьмы. Лицо не читалось. Но глаза – горели. Не светом. Пеплом.

Фигура смотрела только на Алису. Не моргала. Не шевелилась.

– Она внутри, – выдохнула Алиса. – Не в зеркале. Во мне. Я чувствую, как она двигается. Как дышит. Как будто мы с ней одно сердце на двоих делим.

Дэмиен молчал. Но отступил. Один шаг.

И тогда зеркало шевельнулось само. Без ветра. Без касания. Пыль на стекле поднялась, закружилась в воздухе, и, оседая, оставила слово.