Он кивнул. Его руки остались в карманах. Но пальцы – она заметила – двигались. Дрожали. То ли от холода. То ли от страха. Он скрывал это, как всегда скрывал всё: маскировкой, полутоном, отточенной позой. Но сегодня маска не работала. Сегодня они оба были беззащитны – по-настоящему.

– Что ты хочешь узнать? – спросил он.

– Кто ты – без приказа?

Он усмехнулся. Губы изогнулись, но глаза остались пустыми. Усмешка жила всего секунду. Потом умерла.

– Пустота. Тень от желания. Созданный, чтобы делать больно. Но теперь… – он поднял голову, и впервые она увидела его настоящим. Без стен. – Теперь я хочу исчезнуть по своей воле. Без команды. Без смысла.

Тишина между ними была плотной, почти физической. Как пауза перед выстрелом. Она слышала их дыхание. Её – рваное. Его – ровное. Но за этим ровным был крик. Глухой, затянутый во внутренние стены.

– Ты убил её? – Голос Алисы не дрожал. Имя не требовалось. Оно пульсировало в воздухе само.

– Да, – тихо. Без торжества. Без раскаяния. Без защиты. – Потому что иначе ты бы не проснулась. А я не мог оставить тебя спящей. Ты нужна была мне – живой. Чтобы ты выбрала. Чтобы ты поняла, кто ты есть. Даже если для этого придётся стать чудовищем.

Она шагнула ближе. Теперь расстояние – одно дыхание. Всё, что было между ними, сжалось в этот миг.

– Ты сделал меня собой.

– Нет. Я пытался. Я готовил тебя. Но ты отказалась. Ты отказалась даже в тот миг, когда было проще сдаться. Поэтому ты – не я. Ты – ты.

Она подняла руку. Медленно. Его зрачки расширились. Но он не отступил. Не закрылся. Не оборонился. Касание было лёгким, почти ласковым. Но в нём не было любви. Только ясность. Понимание. Признание. Прощение без забвения.

– Тогда умри настоящим. Не тем, кем тебя сделали. Не ролью. Не палачом. Умри – человеком.

Он кивнул. Последний раз. Как человек. Как мужчина, которого она могла бы любить, если бы не всё. Как отец, которого она не выбирала – но от которого всё равно пошла.

Не было выстрела. Только свет. Слепящий, как рассвет после пожара. И шаг. Один. Сквозь это сияние. Сквозь прощение. Сквозь себя. Алиса вышла из зала. Из круга. Из предопределённости. Без миссии. Без маски. Без чужих голосов внутри. Только с тишиной. И выбором. Своим.

ГЛАВА 7. ПРИЗРАЧНЫЕ СЛЕДЫ

Ночь опустилась на холмы, как саван. Замок спал, но его стены шептали. Камень помнил больше, чем люди: мольбы, предательства, крики в огне. Теперь здесь была тишина. Не звенящая, как в готическом соборе, а плотная, вязкая. Тишина, в которой каждый шаг звучал, будто выстрел.

Коридоры вытягивались в невозможную перспективу. Пламя факелов в железных держателях дрожало, отбрасывая тени, похожие на повешенных. Виктория шла медленно, босиком. Ступни касались холодного камня, как будто желая убедиться, что она ещё здесь, а не в том пожаре, где всё началось.

Платье из тяжёлого шёлка цеплялось за углы, как будто что-то невидимое не хотело её отпускать. На шее – кулон в форме ампулы с ядом. Она касалась его пальцами, как другие касаются крестика. Ритуал. Утешение. Напоминание.

Она остановилась у зеркала. Оно висело в конце галереи, в рамке из чёрного дерева, покрытого трещинами. Её мать смотрелась в него перед тем, как погибнуть. Тогда оно было целым. Теперь – паутина трещин, отражающих не столько облик, сколько суть.

Виктория протянула руку. Пыль на раме осела не хаотично – образовывала очертания, как старинная гравюра. Её палец провёл линию – и шрам проявился в отражении. Но не на лице. На прошлом.

– Ты пришёл, – произнесла она, не оборачиваясь.