– Кто ты? – повторила она. Тише. Не требуя. Принимая.

– Ты, – произнесла тень. Голос не был голосом. Он не звучал – он просачивался в уши, как яд в вино. – Ты. Без маски. Без имени. Без страха. Без любви.

Тень шагнула вперёд. Алиса осталась на месте. Не потому что не могла – потому что не хотела убегать. Хватит. Здесь не было, куда отступать. Здесь всё было внутри неё. Пахло железом. Как в момент, когда кровь впервые покидает тело. Воздух был тяжёлым. Он вползал в лёгкие и оставался там, будто пытался стать частью её.

Тень была такой же ростом. Та же походка. Та же поза. Но в каждом движении – отчуждение. В каждом взгляде – вселенская усталость. Как будто она прожила тысячу лет в этом зеркале, ожидая, когда Алиса наконец придёт. И теперь не знала – прощать или убивать.

– Я пришла не за тобой, – выдохнула Алиса.

– Лжёшь. За мной. За собой. За правдой.

И она знала – тень права. Последний круг был не битвой. Не очищением. Это был суд. Без судьи. Без обвинителя. Только она. Перед собой. Без права оправдания.

Тень протянула руку. Алиса смотрела на неё. Не кожей – нервами. Это касание будет холоднее стали, горячее предательства. Она знала. Но руку не отдёрнула. Искра билась в груди. Пульсировала. Как ребёнок, бьющийся в теле мертвеца.

Касание произошло. Не боль. Не шок. Что-то между. Память, вырванная из костей. Из глаз – вспышки. Падение с лестницы в шестом. Голос матери – усталый, едкий. Запах гари в подвале. Губы Дэмиена, когда он не хотел целовать, но целовал. И свой собственный голос, говорящий ложь, только чтобы выжить.

– Ты боишься меня, – тень не спрашивала. Утверждала. – Потому что знаешь: я – всё, что ты когда-то хотела забыть.

– Я не боюсь, – хрипло ответила Алиса. И впервые – не соврала. Она была пуста. И в этой пустоте – не страх. Свобода. Тень дрогнула. Лёгкое движение. Как шаг назад. Как признание.

– Тогда иди, – сказала она. – Забери меня. Если осмелишься.

Свет вспыхнул изнутри. Не белый. Не золотой. Тот самый, что видел лишь тот, кто прошёл всё. Искра, обнажённая до кости. Она взорвалась внутри, прошлась по венам, как пламя, пожирающее остатки прошлого. Алиса шагнула вперёд. Внутрь. В неё. В себя.

И всё исчезло.

Осталась только она.

Начался последний круг.

Мир собирался медленно. Как после взрыва – куски воспоминаний оседали в воздухе, падая вокруг неё хлопьями тишины. Алиса стояла в лесу, который когда-то был живым. Он дышал болью. Зола висела в воздухе, как пепел сожжённой правды. Деревья, обугленные и скрученные, тянулись вверх, будто взывали к небу, которого здесь не было. Над головой – тусклая серая плоть, тяжёлая и неподвижная. Она не чувствовала ветра. Ни звука. Только биение внутри – рваное, как шаги по битому стеклу.

Под ногами – не земля. Кожа. Чёрная, гладкая, как будто лес был вывернут изнутри. Её тело дрожало, но это была не слабость. Это была память, возвращающаяся через кости. Она сделала шаг, и поверхность под её ногой издала скрип, словно кто-то вздохнул глубоко под землёй. Алиса шла сквозь себя. Сквозь ту часть, которую пыталась похоронить. И каждый шаг отзывался не в теле – в душе.

Впереди – фигура. Нечёткая, но знакомая. В её походке было что-то болезненно родное. Алиса замерла. Фигура стояла, склонив голову, как будто слушала. Рядом – дерево. Не мёртвое. Живое. Тёмное, с пульсирующими жилами под корой. Ветви были влажными, словно дышали. Из каждой свисали ленты. Не ткань – полосы кожи. Имена выжжены на каждой. Она подошла ближе. Руки дрожали. В горле – ком, острый и тяжёлый.