Шестой круг встретил её тишиной. Не глухотой – вниманием. Воздух будто стал слухом самого храма: слышал всё – каждый вдох, каждый шаг, даже дрожь внутри костей. Алиса поднялась, и её тень пошла следом, слишком точно повторяя движения, слишком живо. Искра внутри на миг замерла, точно затаила дыхание. Здесь что-то изменилось. Прежние круги испытывали болью, выбором, памятью. А этот – смотрел. Ждал. Не заставлял – предлагал. И в этом предложении таилась угроза: ты сама подойдёшь. Сама откроешь. Сама заглянешь в бездну.

Пространство вокруг было почти пустым, почти. Каменный пол, гладкий, без пыли, будто вымыт чьими-то шагами. По центру стояло зеркало. Высокое, почти в рост человека, покрытое сетью тонких трещин, как кожа умирающего. Его рама была чёрной, с резьбой, что напоминала цепи, но если приглядеться – это были корни. Зеркало не отражало света. Оно его поглощало. В нём не было Алисы. Не было стен. Только темнота и еле заметное движение – как будто стекло дышало само.

Она подошла ближе. Осторожно, словно приближаясь к краю чего-то живого. Хрупко, будто сама становилась отражением. И в ту секунду, когда расстояние между ней и стеклом стало меньше дыхания, из глубины появилось лицо. Её. Но не её.

Губы в отражении двигались с опозданием. Глаза – чёрные, без блика. Волосы – распущены, мокрые, будто капли с них не падали, а втягивались обратно. Под глазами – тени, не от усталости, а от присутствия чего-то чужого. Рядом с отражением – силуэт. Мужской. Чёрный. Неразличимый. Но знакомый до боли. Слишком узнаваемый, чтобы быть просто проекцией. Он будто дышал с ней в унисон, хотя сам был тенью.

– Ты знаешь, кем станешь? – спросило отражение. Голос был шершавым, как лезвие по стеклу. Плоский. Как если бы эхо стало плотью.

Алиса не ответила. Её взгляд метнулся к силуэту. Он не двигался, но тень от него дрожала, будто пыталась разорвать границу. И в этом дрожании – отчаяние. Или жажда.

– Ты думаешь, выборы были твоими? Думаешь, Селена умерла потому, что ты не успела? А если – потому, что ты выбрала не того? – голос не угрожал. Он убеждал. Спокойно. Почти нежно. – Ты посеяла пепел, Алиса. И теперь сама – его росток.

Отражение вытянуло руку. Движение было плавным, но в нём ощущалась сила. Алиса осталась на месте. Но внутри – дрожь. Не страха. Признания. В нём была логика. Страшная. Честная. И в ней – заманчивое спасение: если всё было предрешено, можно не чувствовать вины. Но Искра внутри вздрогнула. Нет. Не сдавайся.

– Покажи мне правду, – прошептала она. Голос едва вибрировал в груди.

Отражение исчезло. Вместо него – сцена. Старая библиотека. Полки рухнувшие. Стекло под ногами. Дэмиен стоит спиной, в руках – том. Красная печать. Символ Круга. Он шепчет. За его спиной – она. Алиса. Только – другая. Без искры в глазах. С пустыми руками. Он поворачивается – и целует её. На губах кровь. На руке знак. Его Искра – горит. А её? Она в нём. Он её забрал. Или она отдала. Без остатка. Слишком легко.

Сцена исчезла. Зеркало стало гладким. Искажённым. Алиса отпрянула. Грудь резанула боль. Память или предупреждение? Ложь или будущее?

– Что ты готова увидеть? – спросил голос внутри.

– Себя, – прошептала она. – Настоящую.

И зеркало заполнилось светом. Слишком ярким, чтобы смотреть. Слишком реальным, чтобы отвернуться. Оно стало почти живым, словно выдыхало её прошлое и вдыхало новое.

Она стояла в центре круга. На ней не было ни крови, ни пепла. Только рубец на ладони. Горящий. Из него вырастал свет. И он – обжигал. Но не разрушал. Он очищал. За её спиной – никто. Впереди – никто. Внутри – всё. Искра в груди отозвалась резонансом. Алиса отвернулась от зеркала. Она больше не нуждалась в отражении. Оно стало ей. И тогда – зеркало треснуло. Без звука. Только свет побежал по полу. По кругу. Замкнулся. И камень под ногами дрогнул, будто сам храм признал перемену.