Она упала – не телом, а разумом. Зал исчез. Стены – исчезли. Не стало времени. Только боль. Вначале – в висках. Потом – в глазах. Потом – в языке, словно кто-то сжимал его изнутри, не позволяя говорить. Её звали. Голос был знаком. Но не голос. Суть. Алиса. Алиса. Алиса. Повторялось, как мантра. Не требование, а утверждение. Призыв быть. Она зажмурилась. Искра внутри вспыхнула, и с ней – тень рассеялась. Или спряталась. А на её месте – образ.

На коленях перед ней стоял мальчик. Маленький. Лет шести. В лохмотьях. С разбитым ртом и глазами цвета сажи. Он смотрел прямо в неё. Молча. И в его взгляде было то, что не выдержал бы взрослый. Не жалоба. Приговор. Он был слишком мал, чтобы говорить так. И всё же – говорил. Он протянул руку – тонкую, обожжённую. И в ней – фигурка. Деревянная. Кривая. Кукла. Та самая, что Алиса когда-то оставила на подоконнике в доме у реки. Давно. До Академии. До пожара. До той ночи, когда воздух впервые стал гореть.

– Почему ты ушла? – спросил он. Не губами. Внутри неё. – Я знал, что ты вернёшься. Но не так.

Она не ответила. Не могла. Горло горело. Искра колебалась. Что это было? Испытание? Или воспоминание, которое исказили? Или худшее – правда, которую она заперла в себе? Она опустилась перед мальчиком. Коснулась его плеча. Огонь. Настоящий. Кожа на пальцах зашипела, как если бы она касалась угля. Но он не дёрнулся. Он принимал боль. Или был ею.

– Я не знала, что выживу, – прошептала она. – Не знала, что ты останешься там. Один.

Он не моргнул. Только протянул куклу. Она взяла её. Дерево было мокрым. От крови. Или от слёз. Или от чего-то третьего – горя, ставшего веществом. На миг – Алиса не знала, где она. Кто она. Что было правдой. Только голос Искры внутри: «Не отвернись». И она не отвернулась.

Она обняла мальчика. Медленно. Осторожно. Как обнимают воспоминание, зная, что оно исчезнет. Он исчез. Без крика. Без вспышки. Только тяжесть осталась. Глубокая. Принятая. Как груз, без которого не пройти дальше.

Когда она подняла взгляд, пространство вновь обрело форму. Круг – светился. Но не огнём. Светом ожидания. Голос проговорил:

– Пятый круг. Жертва.

И перед ней возникла сцена. Стол. Лезвие. Весы. На одной чаше – пепел. На другой – Искра. Собственная. Живая. Её части. И она знала: нужно выбрать. Что-то отдать. Не часть тела. Не мысль. Что-то большее. Что-то, что определяет путь. Суть. Кем она станет.

На столе появился свёрток. Алиса развернула его – и увидела: дневник. Старый. Закопчённый. В нём – её записи. Мысли. Всё, что она скрывала. Даже от себя. Голоса. Чертежи. Фрагменты истины. И под ним – фото. Не её. Виктории. Дэмиена. Себя – среди них. То, чего не должно было быть. Или что она пыталась забыть. Или боялась вспомнить. Голос внутри знал: если она положит дневник на чашу – что-то исчезнет. Не просто память. Связь. Основа. Вектор. Но если оставит – Искра погаснет.

Она закрыла глаза. Подумала – что важнее: правда, которой не вынесешь? Или ложь, которую носишь, как броню? Пальцы дрожали. Она чувствовала: это не проверка. Это – цена. И приговор. И, возможно, спасение. Она положила дневник на весы. Чаша опустилась. Искра дрогнула. И не погасла. Засветилась. И в этот миг – круг замкнулся. Но осадок от выбора остался.

Алиса осталась стоять. Голос повторил:

– Пятый круг пройден.

Но внутри – осталось больше, чем было. И меньше, чем нужно. Она пошатнулась. Сделала шаг – и упала на колени. Впереди – снова дверь. Последние круги. Она знала: они не будут прощать.

Путь к Искре начинал жечь изнутри. И тем ярче становился свет. Но этот свет – не обещание. Он – испытание. И в нём не было пощады.