Нить вырвалась. С дымом. С криком. С хрустом. Упала на камень. Свилась кольцами. Пепел вокруг неё замерцал. Свет плотно осел на пол, будто устал гореть.

– Ты приняла, – сказал Судья.

Алиса стояла. Ровно. Но её спина была согнута внутри. Грудь сжата. Пальцы – в крови. От ногтей. В голове – звон, как от выстрела в замкнутом пространстве. Но она не упала.

– Ещё нет, – прошептала она. – Я просто помню.

Судья исчез. Не испарился – ушёл в землю. Вниз. В трещину. Свет стал чище. Но не легче. Второй круг не завершён. Но открыт. Он теперь – в ней.

– В следующий раз, – сказал голос Хранителя, не громко, – ты не вспомнишь. Ты будешь в этом.

И тогда Алиса поняла: впереди – не сцены. Не картинки. Впереди – выборы. Те, от которых нельзя будет отступить. Которые будут её. Не как боль. Как суть. Третья трещина на полу затрепетала. И пепел – зашевелился вновь.

Третий круг приближался.

Пепел поднялся не всплеском, а спиралью. Медленно. Ритмично. Как дыхание существа, ещё не решившего – пощадить или сжечь. Трещина на полу расширялась, раскрываясь, как рана, и из неё начал подниматься свет. Он не был белым – скорее, стальным, с синеватым отливом, как клинок на морозе. Хранители отступили, впервые нарушив свой круг. Один из них наклонился – не как слуга, как воин перед неизбежным. В зале пахло озоном и кровью. Признаком грозы и старой, не затянувшейся боли. Камень под ногами начал подрагивать – не от землетрясения, а как будто кто-то изнутри прикасался к нему, зовя.

Алиса ощущала, как Искра внутри отзывается на новый импульс. Не болью. Предвкушением. Оно пульсировало в ключице, обжигало позвоночник, пробегало искрами по рукам. С каждым вдохом она становилась ближе к тому, что в глубине себя всегда отказывалась признать: её природа не в поиске ответов, а в разрушении границ. Даже если за этими границами – она сама. Даже если за ними – всё, что она любила. С каждым ударом сердца всплывало не имя – голос. Из глубины её крови. И голос этот ждал.

Тень, вынырнувшая из трещины, была другой. Человекообразной – да. Но не как Судья. Эта – копия. Почти отражение. Та же осанка. Те же волосы. Только взгляд – пустой. Без сомнения. Без тени боли. Зеркальная Алиса, вырезанная из стали. На груди – знак Искры, выгравированный, как клеймо. Она не дышала. И не моргала. Но смотрела прямо в глаза, не отводя ни на миг. И в этой неподвижности было что-то невыносимо точное – как удар в те части души, что годами училась прятать.

– Третий круг, – донёсся голос отовсюду. – Гнев.

Алиса замерла. Не потому что боялась. Потому что узнала. Эту версию себя. Ту, что когда-то почти прорвалась. В ту ночь. В пламени. Когда всё горело, и она стояла в дверях, сжимая в ладони стеклянную куклу, уже расплавленную в нечто уродливое и прекрасное. Тогда в ней что-то заскрежетало. Тогда она впервые поняла, что тишина может убивать сильнее крика.

– Ты знала, – проговорила тень. Голос её не отличался от настоящего. И именно это делало его невыносимым. – Что он уйдёт. Что она солжёт. Что сгоришь – ты.

Алиса стиснула кулаки. Треснули суставы. От пальцев к ладоням пополз жар. В груди тяжело. Будто там копилось не пламя, а гравий. Она сделала шаг вперёд. Камень под ногами застонал, будто и он чувствовал напряжение этого движения.

– Я не хотела. Я боялась.

– Боялась быть сильной. Уничтожить то, что любишь. Но любовь – это форма власти. А ты жаждала власти больше, чем правды.

Слова били точно. Как иглы под ногти. Но Алиса не отступала. Она чувствовала: это не допрос. Это вызов. Если она откажется – проиграет себе. И Искре. Если примет – потеряет часть той, что была. И, может быть, впервые – станут честной с собой.