Существо исчезло. Ветер прошёл по залу. Горячий, как дыхание вулкана. Пепел взвился, описал круг и рассыпался. Воздух очистился. На миг – полная тишина. И голос. Только для неё:

– Первый круг пройден. Но впереди – ещё восемь.

Пепел ещё не осел, когда Алиса почувствовала – земля под ногами начала вибрировать. Едва уловимо, но с каждой секундой дрожь усиливалась, будто под храмом просыпалось что-то массивное, из тех глубин, куда даже тени боятся заглядывать. Свет от кругов на полу начал тускнеть, как умирающая искра в глазах умирающего зверя. Хранители не шевелились. Но Алиса чувствовала: теперь они ждали другого. Новый круг. Новое испытание. И этот – будет личным.

Воздух стал плотнее, как будто времени стало меньше. Он давил на виски, проникал в рот, заставлял глотать пыль и жар, выжигающий слизистую. Алиса сжала зубы. Сила внутри билась в грудную клетку, будто птица в ловушке. Но теперь она уже знала, что это не клетка – это кузня. И Искра – не дар. Это инструмент. Острое лезвие, которое режет и ту, кто держит его, и тех, кто встанет на пути. И если ты не закалишь себя – станешь тлеющим пеплом среди углей.

Дэмиен шагнул ближе. Но только на шаг. Его пальцы дрожали. Он не дышал – или просто разучился. Глаза не сводил с неё. Губы сжаты, словно каждая фраза – это приговор, который нельзя произнести.

– Тебе нужно время.

Алиса отвернулась. Внутри неё время шло иначе. Оно не шло – оно сжималось. Как удавка. Каждый круг будет не просто сложнее. Он будет требовать часть её плоти, часть её воли. И если что-то останется – это уже будет не она.

Пол под ногами треснул. Тонко. Почти изящно. Трещина разошлась кольцом. Из её сердца поднялся чёрный дым. Он не поднимался – он складывался. В фигуру. В рост человека. Без лица. Без тела. Без пола. Но с глазами. Пустыми. Белыми. Глубокими, как бездна в отражении. Новый Судья. Он дышал мраком.

– Второй круг, – сказал он. Голос был хриплым, словно кто-то говорил сквозь уголь. – Ложь.

Алиса не дрогнула. Но внутри что-то сжалось. Ей не нужно было спрашивать, что это значит. Она чувствовала. Ложь не внешняя. Внутренняя. Та, которую носишь, как тлеющую спичку в кармане, боясь вытянуть и поджечь всё, что ещё дышит в тебе.

– Назови имя, – велел Судья.

– Моё?

– Нет. Того, кому ты лгала сильнее всего.

Имя всплыло само. Без просьбы. Без обмана. Оно не было словом. Оно было раной.

– Селена.

Воздух взорвался эхом. Хранители склонили головы. Судья вытянул руку. Из неё выросла нить. Тёмная, почти чёрная. Но дрожащая, как пламя. Она поползла к груди Алисы. Коснулась. Вошла. Грудь пронзила боль. Холодная. Но изнутри.

И сцена вспыхнула. Внутри неё. В памяти. В сознании. Не картина. Опыт. Она снова была там.

Коридор. Узкий, как лезвие. Стены – закопчённые. Воздух – воняет гарью. Селена стоит у двери. Алиса – напротив. Она что-то держит в руках. Бумаги. Старые. Истёртые. Пальцы до крови вдавлены в края. Их лица напряжены. У Селены дрожит плечо. У Алисы – губы. Тогда она соврала. Не словами. Молчанием. Скрыла то, что знала. Про прошлое. Про себя. Про то, кем была Селена до их встречи. Кем могла бы остаться. Алиса видела всё снова. Слово за словом. Шаг за шагом. Куски правды, похороненные под слоем выживания.

Она вскрикнула. Но звук остался внутри. Как нож, вбитый под рёбра. Память крутилась, как заевшая плёнка. Лицо Селены всё ближе. Глаза – узнали. Но не спросили. Губы – простили. Но не услышали. А потом – пожар. Не огонь. Взрыв. И в том пламени – всё, что могла сказать, но не сказала. Всё, что разрушило бы их – или спасло.