Слева вспыхнул свет. Один из настенных медальонов – те, что освещали своды, – треснул, как перегретый хрусталь. Взрыв был немой, будто мир сам подавил звук. Пламя, вырвавшееся наружу, не дало света. Только дым. Он шёл вверх, завихряясь, и оставлял после себя шлейф, напоминающий гравировку на воздухе. Алиса сжала кулаки. Они уже здесь.

Из глубины храма пришёл шорох. Не шаги – шелест. Сухой, как пергамент, что рассыпается в пыль. Голоса – едва различимые, будто кто-то говорит изнутри пересохшего горла. Не громко. Но их было много. Не десятки – сотни. Тени. Алиса знала: это не люди. Не духи. И даже не призраки. Хранители. Последние, кто помнит истинную суть Искры. Последние, кто знает, что происходит, когда она попадает в неготовое сердце.

Дэмиен шагнул ближе и резко схватил её за плечо. Его ладонь – горячая. Но не от жара. От страха. Страх был в нём всегда, но тщательно скрыт. Сейчас – вырвался. Алиса не отпрянула.

– Если они дотронутся до тебя сейчас, ты не выдержишь.

Она смотрела на него, не мигая. Говорила не губами. Говорила молчанием.

– Тогда иди. Спаси себя.

Он не ответил. Но не ушёл. И она знала: уже не уйдёт.

Пепел оседал плотнее. Становился тканью. Он заворачивал её в саван из пыли, превращая в монумент. Но под этой оболочкой пульсировал жар. Она ещё жива. И она двинулась.

Ноги будто вросли в пол, но она двигалась. Не ради себя. Ради того, что уже пульсировало внутри. Воздух сгустился. Каждый вдох – как глоток угля. Лёгкие резало изнутри. Кулон на груди бился в такт чему-то чужому. Не её сердцу. Ритму, древнему, как корни этого храма. Ритму жертвоприношений, вписанных в стены.

Первый Хранитель вышел из тени. Затем второй. Третий. Они не имели лиц. Только провалы, где когда-то были глаза. На месте рта – ровная линия. Одежда – как пепельная мантия, шевелящаяся без ветра. Они не говорили. Но воздух вокруг них шевелился, словно от дыхания. Он прожигал пол. Камень темнел. Алиса почувствовала, как трещины ползут по плитам. Они не шли. Они возникали. Врастали из стены, как корни страха.

Алиса остановилась. В самом центре. Где сходились все линии пола. Здесь, в этой точке, должно было решиться. Позади неё – Дэмиен. Впереди – ни одного живого. Только то, что осталось от памяти. От обета.

– Я не прошу, – произнесла она. Голос не дрожал. Он не возвышался. Он был как нож. – Я беру.

Это не угроза. Это акт. Констатация. Признание. В её голосе не было высоких нот. Только низкое, гулкое звучание – как гудение подземного пламени. И тени услышали. Один Хранитель отступил. Другой замер. Третий выдохнул. Звук был не шёпотом. Словно слово, забытое миром, сказали снова.

И тогда кулон вспыхнул. Не светом. Углём. Жар обжёг кожу, но не остановил её. Пламя не обвивало – вонзалось. И от его жара тени отпрянули. Не в страхе. В признании. Но они не исчезли. Они ждали. Испытание не закончено.

Алиса сделала шаг вперёд. Внутрь круга. Первый шаг. Словно чертёж начал оживать. Словно что-то древнее сквозь неё начало рисовать новую линию. Кровью. Тенью. Жаром.

Это было начало круга. Пепельного. Бесповоротного.

В центре круга стало тише, чем в гробнице. Тишина была не просто отсутствием звука – она была плотной субстанцией, вязкой, словно кровь, впитавшая слишком много заклятий. Тени застыли, будто статуи, забытые в пыли тысячелетий, и сама реальность, казалось, приостановила дыхание. Они не двигались, не дышали, но Алиса ощущала: они слушали. Не ушами. Не разумом. Искрой. Её внутреннее пламя теперь было для них как зов. Сигнал. Вызов. Угроза. Или обещание.