Алиса стояла в центре круга, как будто возвращалась. Не впервые. Дэмиен не подошёл. Он ждал. Его глаза говорили за него – он знал, кем она была. Не в прошлой жизни, не в легенде – в крови. Она сделала шаг назад. В этот момент один из символов на куполе вспыхнул алым. Остальные угасли. Воздух в зале напрягся. Прессовал грудную клетку. Камень под ногами задрожал. Что-то поднималось снизу. Не из глубин – изнутри. Оно распознавало её. Признавало. И теперь оно знало её имя. Безошибочно. Навсегда.

Алиса стояла в круге, словно запертая внутри собственной крови. Свет ушёл, но не исчез. Он остался в ней – тонким пульсом под кожей, странным эхом за грудиной. Символы над головой замерли, но ощущение движения осталось, как будто сама реальность продолжала вращаться, даже если глаза больше ничего не видели. Она подняла взгляд на своды. Их линия – чёткая, вырезанная, строгая – казалась вдруг изменённой. Между узорами проступили новые очертания. Лики. Женские. Один за другим они выходили из камня, не шевелясь, не дыша, но глядя. Шестеро. У каждой – медальон на груди. Такой же, как тот, что она коснулась. Взгляды не были живыми, но они наблюдали. Судили. Или вспоминали.

Тишина в зале больше не была просто отсутствием звука. Она становилась телом. Дыханием. Присутствием. Пространство будто впитывало её, делая каждое движение – даже вдох – священнодействием. Один из ликов – левее центра – начал светиться. Не вспышкой, а мягким свечением, словно изнутри камня поднималась забытая заря. Лицо было моложе остальных. Искажённое печалью. Тень от капюшона скрывала часть лба, но глаза… Алиса не могла оторваться. В этих глазах было что-то непереносимое – знание боли, которую не передать словами, как если бы та, кто смотрела, прожила сотни смертей и всё же вернулась. Она узнала её раньше, чем разум успел подбросить объяснение. Это была Селена. Та, чьё имя жгло губы. Та, чья песня горела в ушах. Алиса протянула руку, но между ней и ликом не было расстояния. Только страх. Не её страх – чужой. Но она чувствовала его, как собственный.

– Что это значит? – её голос вышел хриплым, чужим. Слово упало, как камень в воду, и круг замер.

– Ты вписана, – отозвался Дэмиен из темноты. Его голос был ближе, чем прежде. – Вплетена. Признана. Символ принял тебя, а символы не ошибаются.

Селена смотрела в упор. Не обвиняя, не умоляя – принимая. И в этом принятии было что-то древнее, что-то безусловное. Алиса стояла, не двигаясь. Лик Селены угас. Остальные остались. Но теперь, когда пламени больше не было, когда своды больше не вращались, она ощутила, как пустота заполняется содержанием. Под её ногами – камень. Твёрдый. Над ней – лики. Внутри – дрожь, но не от страха. От ясности. От узнавания.

Слева – щелчок. Не громкий, но отчётливый, как выстрел в тишине. Плита на полу отъехала в сторону. Под ней – спуск. Узкий, винтовой. Каменные ступени уходили вниз, в темноту, не обещая ни света, ни возвращения. Алиса шагнула к проёму. Прислушалась. Шум. Глухой. Как дыхание. Или голос. Он не звал. Он ждал. Терпеливо. Как что-то, что знает: ты всё равно придёшь.

– Мы не спустимся вместе, – произнёс Дэмиен. – Там только ты.

– Почему?

– Потому что она ждёт только тебя.

Он стоял за её спиной, не двигаясь, но она чувствовала его взгляд. И то, как он хотел, чтобы она не пошла. Или не дошла. Но не остановил. Он не имел права. Она уже переступила грань. Алиса спустилась. Один шаг. Второй. Камень под ногами был влажным. Стены стали теснее. Воздух – сырее, будто земля дышала в лицо. Холод ударил, как удар плетью. Где-то капала вода. Ритмично, будто сердце, будто отсчёт. Каждый шаг вниз отрывал её от привычного. От разумного. От себя прежней. Она больше не думала. Шла.