Дэмиен не подошёл. Остался позади. Его лицо скрылось в полумраке. Он больше не имел значения. Всё, что было нужно, – уже происходило. Алиса смотрела на огонь и чувствовала: он не жёг. Он узнавал. И звал. Не голосом. Памятью. И в этой памяти – она.

Теперь всё зависело только от неё.

Пламя в чаше не просто горело – оно жило. Колыхалось, будто дышало в такт её сердцу, но не согревало. Свет был неверным, как отражение луны в ржавой воде. Он не рассеивал тьму – он её подчёркивал. Тени на стенах стали гуще, плотнее, будто впитывали каждую искру, оставляя в ответ зловещее напряжение. Символы на камнях перестали быть мёртвыми. Их очертания пульсировали, словно кожа над венами. Алиса смотрела, не мигая. Цвет огня менялся, перетекая от густого, почти кровавого, до серого, пепельного. Пламя было не физическим – оно было эмоциональным, ментальным, живым откликом на её присутствие. Это была не иллюзия и не магия. Это была память.

За её спиной стоял Дэмиен. Неподвижный, как тень, как часть архитектуры, забытая скульптура с потёртым лицом. Но Алиса чувствовала его напряжение. Он не дышал. Или дышал так, чтобы не потревожить ткань момента. Между ними – напряжение, как проволока, натянутая до предела. Она не чувствовала себя одинокой – но и не чувствовала, что его присутствие могло её защитить. Здесь, сейчас, она принадлежала только себе. И чему-то, что смотрело сквозь пламя.

Она медленно поднялась на ноги. В коленях – ватность. Тело сопротивлялось, но сознание влекло вперёд. Взгляд скользнул по медальонам, выложенным вокруг чаши. Все шесть были разной силы свечения. Один – ближе всех – светился ярче. Его металл будто подрагивал. На нём – надпись. Почти стёртая, но живая, как шрам, который не зарос. "Selene." Имя прорезало тишину, когда она прошептала его вслух. Оно было как клинок – острое, звонкое, несущие воспоминания, которых она не хотела. Пламя откликнулось: взвилось вверх, как будто приветствовало. Алиса не отступила. Она подняла руку и позволила себе дотронуться до языков огня. Вместо жара – леденящий холод, как если бы огонь был только оболочкой, а под ним скрывался лёд. Или смерть. Кожа покрылась мурашками, дыхание замерло. Огонь дотронулся до ладони – лёгким поцелуем. Остался след. Не рана. Метка. Как знак, поставленный не только на теле, но и на судьбе.

Когда свет в чаше погас, темнота не вернулась. Зал озарился изнутри. Стены будто начали светиться собственной памятью. Символы на куполе закрутились – не физически, а в её восприятии. Они ожили, и теперь их вращение заставляло сознание скользить, терять опору. Она шагнула в круг. Почти инстинктивно. Её тень осталась у края. Или исчезла совсем.

Воздух внутри круга был плотным, как перед грозой. Он давил, но не отталкивал. Внутри него – звук. Или отсутствие звука, превращённое в шёпот. Алиса слышала собственное имя. Не вслух – в крови. Кто-то повторял его, ритмично, как заклинание. Один из медальонов засветился – резче, активнее. Свет от него побежал по полу, соединяя линии, встроенные в камень. Она подошла, не помня, как. Рука сама легла на металл. Медальон дрогнул. Вибрация пошла по венам. Её глаза закрылись. Картина вспыхнула внутри.

Пламя. Крики. Женщина – не она, но в ней было всё. Та же шея, тот же изгиб губ. Волосы – как дым. Она стояла в огне. И пела. Не молила, не умоляла – взывала. Заклинание, вложенное в песню. Голос – чистый, как металл. Слова – язык, давно умерший, но понятный. Она пела, и мир слушал. Огонь не жёг её – он подчинялся. Глаза её были открыты. Не в страхе – в торжестве. Алиса выдохнула. Внутри всё перевернулось. Она открыла глаза. Медальон потускнел. Огонь исчез. Но знание осталось. Не воспоминание – уверенность. Она была частью этого.