И Алиса провела его. По краю. Не по лицу – по границе. Как печать. Как проклятие. Как выход. Или вход.

Свет вспыхнул. Один раз. Потом всё исчезло.

Комната вернулась в полумрак. Картина изменилась. Женщина с полотна теперь смотрела на Алису извне. Не как портрет. Как отражение. В её глазах – улица. Деревья. Люди. День. Жизнь.

Холст стал окном.

Но за этим окном – движение. Тень. Медленно поднимающаяся из-под рамы. Слишком знакомая. Слишком долгая. Слишком живая.

И её пальцы – были теперь у стеклянной грани.

ГЛАВА 4. СЕМЬ ЛИЦ ПРАВДЫ

Особняк Вальтеров встретил их тишиной. Не обыденной – мёртвой. Тишиной, которая не ждёт слов, потому что всё уже было сказано шепотом дыма и криком пламени. Алиса вышла первой, не дожидаясь, пока Дэмиен откроет ей дверцу. Под каблуками брусчатка жалобно трещала, будто кости, переламываемые старой рукой. Двор утопал в вечерней синеве, из-за туч пробивался скупой свет, отчего фасад казался вырезанным из пепла.

Воздух здесь был густым, как старая кровь, пахнущей гарью и воском. Плесенью. И чем-то иным – металлическим, как запах железа на губах. А может, это память.

Крыльцо покосилось, но всё ещё держалось. На камне – едва различимая надпись: ars moriendi. Искусство умирать. Над входом – фонарь, в котором гнила муха. Алиса провела пальцем по стеклу. Он был холоден. Пуст.

Дэмиен остановился сзади. Его шагов она не услышала, но спиной почувствовала тепло.

– Он закрыт с 2008-го. Никто не входил с тех пор.

Алиса не повернулась. Она всмотрелась в потемневшую резьбу двери. Треснувшее дерево, словно кожа старика. Ветер качнул фонарь, и тот заскрипел.

– Ложь, – произнесла она. Тихо.

Он не стал спрашивать, как она знает. Не напомнил, что её "аура" – не приговор. Он просто достал ключ и вставил его в замок. Повернул.

Щелчок был слишком громким. Будто особняк проснулся. Или… вздрогнул.

Она замерла на пороге. Тепло от машины осталось позади. Внутри пахло церковью после похорон – смесь ладана, мокрого камня и сгоревшего дерева.

– Я была здесь, – прошептала.

– Тогда веди, – сказал он. Без иронии. Без вызова.

Они шагнули внутрь.

Пол под их ногами хрустел, как скорлупа. Обои облезли, будто кожа после ожога. На стенах – тени, которых не должно быть. Они не совпадали с их движениями. Чуть опережали. Как будто ждали.

Алиса держала в руке платок. Белый. Почти выцветший. На нём – масляное пятно и тонкий аромат тимьяна, перебитый дымом. Когда она нервничала, пальцы сжимали ткань до боли.

– Ты уверена, что архив здесь? – спросил Дэмиен, прислушиваясь к треску под ногами.

– Нет. Но я слышу, – она сделала паузу, – шёпот.

Он посмотрел на неё. Долго. Не как скептик – как человек, который узнаёт собственный страх в чужих словах.

– Шёпот?

– Это не звук. Это… отголоски.

Он не спорил. Библиотека напоминала мавзолей: запах кожаных корешков, осевшая пыль, тяжесть заброшенного знания. Лестница вела к второму ярусу, но перекрытие прогнулось, как ребро умершего.

Алиса прошла вдоль полок, пальцы скользнули по тиснёным буквам: «Delacroix», «Goethe», «Paracelsus». Уголком глаза она заметила вырезанные инициалами буквы на деревянной панели: «A.W.» и «D.R.»

– Мы были здесь, – прошептала. – Когда были детьми.

– Я не помню.

– А дом – помнит.

Она коснулась «W» – и одна из картин дрогнула. Незаметно, почти как вздох. Но она это увидела. Подошла ближе. Пейзаж: долина, небо. Но оттенки… искажённые. Слишком бирюзовый горизонт. Как бензиновое пятно на воде. Мертвенный.

– Что это? – он стоял рядом.

– Не знаю. Но этот цвет… он не из палитры природы.