– Заставили меня откопать те исследования про депрессию. Помните? – он все еще не смотрит на меня.

Я молчу. Еще бы я не помнила. Когда я чудом поймала себя на опасной грани и поняла, что дальше просто не вынесу того разлада, который творится у меня в душе, я вспомнила его лекции про депрессию и тревожность и позвонила Михаилу Анатольевичу с истеричным “Спасите, я схожу с ума!” Несколько часов он исследовал мои панические атаки и общее состояние с помощью психологических опросников, ЭЭГ, МРТ и еще кучи менее громоздких приборов, названия которых я наверняка у него спрашивала, но тут же забывала. Тогда он сказал, что я очень вовремя к нему пришла. Да я и без него это знала. Потому что поймала я себя… .

– Пришлось прочитать товарищу подполковнику лекцию по психологии и психиатрии, – он снова усмехается, еще напряженнее. – Показал им в цифрах, что у вас высокий уровень аутоагрессии, а вот с гетероагрессией наоборот, мухи не обидите. – Он делает паузу. – Без подробностей.

Шумно выдыхаю. Еще не хватало, чтобы Князев или Змей узнали про то, что знает Михаил Анатольевич. Зачем им такой эксперт? Тем более, сейчас я абсолютно в норме. Почти в норме.

– Спасибо, – выжимаю из себя.

Михаил Анатольевич пожимает плечами:

– Да не за что. Чем вы их так заинтересовали?

Неужели Князев ему не сказал про книги? Конечно, не сказал! Зачем бы он разглашал служебную информацию. От этой мысли становится так легко, что я даже нахожу в себе силы пошутить:

– Вы же сами говорили, что я человек, связанный с криминалом.

Михаил Анатольевич смеется – видимо, и ему стало легче от этого разговора. Больше мы тему допроса не продолжаем, тушим компьютеры, одновременно выходим с кафедры и расходимся в разные стороны.

Дома выясняется, что Руслана тоже вызывали на допрос. Разумеется, подробностей дела ему не сообщили и вообще расспросили достаточно мягко. По крайней, напуганным или сильно взволнованным он не выглядит. Честно признаюсь, что не имею права разглашать информацию о деле, но намекаю, что меня привлекли как эксперта. Это его окончательно успокаивает: всего лишь работа, не криминал.

Вечером пишу Князеву, высказываю недовольство тем, что меня не предупредили о том, что они планируют допрашивать моего мужа и моего начальника.

“Это стандартная процедура, Оль, могла бы догадаться, – отмахивается Князев. – И вообще постарайся забыть об этом деле, лучше новую книгу пиши. Мы с Андреем распутаем его”.

Книгу писать в самом деле надо, и даже есть час свободного времени, чтобы погрузиться в нее. Еще неделю назад у меня возникла идея мистического мифологического триллера про городок, в котором я живу. Обстановка располагала: маленькая речушка, два пруда в парке, заросшие ивняком овраги, березовая роща в центре и остатки реликтового леса у северной границы просто кричали о том, что их нужно населить лешими, водяными и русалками. И даже сюжет у меня в голове уже выстроился – тонкая грань древнего мифа и реальности, как сейчас модно. Но мне хотелось сильнее привязать историю к месту, найти какой-то региональный миф, может быть, копнуть даже куда-то в глубь веков, до освоения Сибири, посмотреть, какие народы здесь жили и во что верили. И вытянуть ниточку этого мифа в современность, сплести ее с жизнью сегодняшней. Я ведь умею, я уже делала так в самой первой книге, только не на городском материале. Сейчас мне хотелось сделать грань между мифом и реальностью неуловимой, проницаемой. Мне хотелось попробовать себя в магреализме. Да, это должен был получиться прекрасный магреализм.