4. Глава 4

Марика спокойно наблюдает, как стекают последние капли.

— Ты же отказался от моих услуг?

Резким движением возвращаю кружку на место, стукнув донышком по столу.

— Это исключительная ситуация.

— Хорошо, — выдержано кивнув, быстро шагает к кухонным тумбам. — Ты очень заблуждаешься, если думаешь, что таким образом смог унизить меня, — отматывает из рулона одноразовые салфетки. — Убирать грязь не стыдно. Стыдно жить в грязи.

Смочив салфетки под струей проточной воды, Марика присаживается на корточки прямо у моих ног и вытирает с паркета кофе. Затем встает и пристально смотрит мне в глаза.

— Надеюсь, полегчало, Орхан?

— Я не собираюсь тебе тут исповедоваться. — Прохрипев это, крепко стискиваю пасть.

Мне трудно признавать, что этот импульсивный жест удовлетворения не доставил, наоборот — я чувствую себя дерьмово.

Хмыкнув, Марика всучивает тряпку мне в руки и гордо покидает дом.

А я остаюсь один. Как всегда.

Выругавшись сам на себя сквозь зубы, швыряю салфетки в мусорное ведро. Потом раздраженно шагаю к двери и запираюсь. Мне больше не надо гостей. Взяв ноутбук, ложусь на диван возле не разожженного камина и с головой погружаюсь в работу, забывая о еде и отдыхе. Только цель вернуться на когда-то утерянные позиции в строительной сфере мотивируют меня двигаться дальше, а не жить прошлым. Я поклялся себе не рисковать и отказаться от мести семье Толгатовых, но, повстречав Марику, держать данное слово будет сложно.

Закрываю ноутбук, когда совсем стемнело.

Только сейчас вспоминаю, что нужно поесть. Встаю, разминая затекшую шею.

В холодильнике, кроме воды, ничего нет. Имеется еще мини-бар с микроскопическими бутылочками разной крепости, но я предпочел бы нажраться другим способом и желательно белком и клетчаткой.

Плетусь к стационарному телефону, чтобы заказать еду в дом, однако меня прерывают громкие хлопки, доносящиеся с улицы, и яркие вспышки света — какие-то идиоты запускают салют во дворе.

И куда только охрана смотрит?

Там присвистывают и орут, что даже мне слышно через двойной стеклопакет. Терпеть не могу праздники и всякое веселье. Подойдя к окну, хмуро наблюдаю за постояльцами.

В ресторане горят огни — кажется, намечается развлекательная программа в честь новых прибывших гостей.

Вообще, меня перестал интересовать кутеж среди малознакомых людей, на которых мне плевать, но я решаю дать последний шанс этому паршивому комплексу. Сделка сорвана, а мне здесь еще до понедельника торчать. Нужно чем-то себя занять.

Особого лоска не стараюсь навести, когда собираюсь в ресторан. Надеваю джинсы и черную рубашку, поверх накидываю кожаную куртку, чтобы дойти по морозу до соседнего здания.

К моменту, когда выдвигаюсь из дома, толпа уже рассасывается. Задержавшись на дорожке, оглядываю владения комплекса. На отшибе замечаю флигель, отличающийся скромностью, по сравнению брусчатыми теремами для гостей.

А еще мое внимание приковывает маленькая фигурка со светящейся в полумраке полосой на шапке. Кто-то из дочерей Марики крадется по неутоптанному снегу в окружную от флигеля к ресторану. На улице ночь. Совсем не детское время.

Решаю проследить за девочкой, иду за ней, держась на расстоянии. На заднем дворе ресторана девочка уверенно взбирается на обледенелую кучу снега, насыпанную у самой стены здания. Это позволяет малышке заглянуть в окно и узнать, что происходит внутри.

Быстро надев варежки, что болтались на резинках, девочка придерживается за резной подоконник. Свет, пробирающийся из стекол ресторана, падает ей на лицо.

— И что же ты здесь забыла? — спрашиваю, выйдя из тени. — Разве ты не должна спать?