Но даже внешние данные не отменяют мысли, что девчонки родились от Артура.

Глубоко вдохнув, прячу руки за спину, сжав кулаки.

— И? — заставляю себя посмотреть в глаза Марике. — Я тебе поаплодировать должен, а на грудь повесить орден матери-героини?

Моего грозового настроя женщина не ожидала, от того сейчас кажется встревоженной.

— Я просто хотела пояснить…

А уже через секунду я отворачиваюсь от Марики, не выдержав ее взгляда, и шагаю к окну.

— Я не слепой, — уставившись на заснеженный двор, выжимаю из себя слова. — И факта, что именно твой ребенок стал виновником моих финансовых потерь, никто не отменял.

— Танюшка? Лиля?

— Понятия не имею. Они одинаковые. Сама выясняй!

— Пожалуйста, не кричи, — просит Марика дрожащим голосом.

— На любезности от меня можешь не рассчитывать. Пока ты нежилась в теплой постели, я давил койку в тюрьме за преступление, которого не совершал. Отчасти по твоей вине, а ты ни разу не пришла.

— Это уже слишком, Байрамов, — зашептав, Марика суетится позади. — Не при девочках же выяснять отношения!

Краем глаза замечаю, как она хватает корзину и направляется к выходу. Близняшки гуськом семенят за ней.

— Сдалась ты мне что-то там с тобой выяснять! Деньги ищи, можешь, не теряя времени, звонить своему муженьку и жаловаться.

— Мам, а какие деньги? — спрашивает кто-то из девочек, торопливо обуваясь возле порога.

— Неважно, — отвечает Марика.

Не стерпев ее слова, резко бросаю взгляд на нее.

— Конечно! Вашей матери нет дела до чужих неприятностей. Она всегда жила только для себя!

— Ну и вредный ты стал, Байрамов.

Услышав вдобавок еще и это, решительно шагаю к ней, отчего девочки, испугавшись, застывают в полусогнутых позах, не успев обуться, а Марика интуитивно прижимает к себе громоздкую корзину, отгораживаясь от меня.

— Вон! — вытянув руку, пальцем указываю на дверь. — Все трое — пошли отсюда вон! От уборки в доме отказываюсь, я достаточно чистоплотный человек и в состоянии обслужить себя сам. Постельное белье будешь забирать здесь, возле порога.

А Марика, больше ничего не сказав, только кивает и без промедлений выходит на улицу вместе с девочками.

Заселившись в комплекс, я мечтал благоприятно завершить дела и как следует отдохнуть на свежем воздухе, но он теперь застревает у меня в легких, а сон напрочь отшибает. Я лежу на кровати, который час пересчитывая звенья на люстре. Мой покой украла Марика.

В голове крутятся сотни вопросов. С какой стати женщина, которую я так любил, сейчас в должности обслуги, если ее муж богат?

Я почему-то думал, что зимой Марика должна быть на райских островах поближе к океану, а не стирать за мной простыни.

Да и девочки хоть и выглядят более-менее опрятными, но даже я, ничего не сведущий в детской моде человек, смог определить, что одежда на них дешевая. Неужели Артуру все равно, в чем ходят его дети?

С переменным успехом мне удается задремать лишь под утро. Сном это назвать нельзя, я уже много лет не вижу красочных снов, у меня всегда перед глазами однотонная серая пелена. Но этого хватает, чтобы набраться сил и вынудить себя прожить новый день.

Однако весь шаткий покой прерывает внезапный стук и дребезжание стекол.

Очнувшись, замечаю — на улице наступил день, а по моему окну на первом этаже медленно сползает кусок снега.

Здесь две спальни, но я выбрал ту, что снизу, чтобы не мотаться по лестнице.

Поднявшись с постели, подхожу к окну и замечаю рядом с домом дочерей Марики. Они носятся друг за дружкой и кидаются снежками. У матери их никакой фантазии. Дети снова одеты в одинаковые пестрые курточки и розовые шапки с пушистыми помпонами.