Сколько бы лет ни прошло, мои чувства к Орхану, будто заколдованные, никак не проходят, и его образ вырвать из мыслей тоже не получается.

Орхан озирается по сторонам в узком коридоре, где стены оклеены обоями персикового цвета с белыми ромашками, стоит шкаф-купе под беленый дуб и небольшая замшевая банкетка. Под ногами — линолеум, имитирующий светлый ламинат.

— Миленько, — басит Орхан и делает еще шаг.

Тянусь к Байрамову и дотрагиваюсь до его груди ладонью, задерживая.

Там, где моя кожа соприкасается с его телом, странно припекает. Тепло медленно разливается по ладошке, как подогретый мед. Для Орхана этот жест тоже оказывается неожиданным. Байрамов на рефлексах обхватывает мою ладонь, ощутимо сжимает, но вовремя берет под контроль силу захвата, чтобы я не испытала боль.

Отмираю первой.

— А обувь придется снять, — смутившись, забираю ладонью из его руки. — Могу предложить тапки.

Киваю на свои пушистые тапотульки тридцать седьмого размера, скучающие возле банкетки. Хотя с сорок пятым размером ноги Байрамова у них вряд ли сложится гармоничный союз.

— Откажусь, — хмурится Орхан, но мою скромную просьбу выполняет — разувается.

В это время девочки суетятся в кухне. Слышу, как хлопает дверка холодильника.

Байрамов еще плохо ориентируется в моей квартире, снимает куртку, ища глазами, куда ее положить. Забираю у него вещь и определяю ей место.

Мельком проверяю свое отражение в зеркале на дверце встроенного шкафа. На мне домашний хлопковый костюм всех оттенков розового, не так давно заказанный в интернет-магазине. В принципе, прилично, но знала бы я, что зайдет Орхан, надела бы бюстгальтер. Сейчас уже поздно бежать в комнату и рыться комоде с лифчиками. Беру палантин и накидываю его на плечи.

— Замерзла? — не оставляет без комментария и это действие Байрамов, внимательно наблюдая за мной. — Сквозняки по квартире гуляют?

— Один под два метра ростом сквозняк ворвался.

Проводив Орхана в кухню, вижу, что девочки поставили на стол тарелку с недоеденными наггетсами и достали пачку нераспечатанных шоколадных пряников. Лиля кипятит воду в чайнике, а Таня, подставив табуретку, хозяйничает в верхнем кухонном шкафчике.

— Дядя, вам чай, кофэ или какаво? — деловито спрашивает она, доставая коробочки на выбор.

— Какао, — сдержанно говорит Орхан, а затем, оглянувшись, продолжает отвечать Тане и при этом неотрывно смотреть на меня, — раз уж ты заверяла, что мама варит его вкусно.

— Совершенно обычно, — хмыкаю я.

На моей территории Байрамов ведет себя не так нахально, как, например, в комплексе. Молча садится за небольшой стол, бросает мимолетный взор на пластилиновый цветок в горшке, слепленный Лилей. Я хлопочу над напитками.

— Возьми же пряник, — переживает Таня, крутясь рядом с Орханом и пододвигая к нему поближе пачку.

Вторая дочь притихла за столом и просто смотрит на мужчину, чуть приоткрыв рот.

— Они в шоколаде! — не унимается Танюшка, достает маленький пряник и кладет Орхану.

А бизнесмен, кажется, вконец заелся, раз ребром ладони отталкивает угощение.

— Эта глазурь ничего общего с шоколадом не имеет. Там подкрашенное пальмовое масло для удешевления себестоимости. А если масло окислиться успело в процессе производства, то, считай, в пачке лежит отрава.

— Но… как же?.. — недоумевает Таня.

Да и я тоже, всыпая какао в горячее молоко. Беру кружку и подхожу к столу.

— А ты по второй профессии кондитер? — спрашиваю Орхана.

— Да нет, — не испытывая неловкости возражает, — мой знакомый владелец шоколадной фабрики.

— Шоколадной? — хором переспрашивают доченьки, во все глаза уставившись на Байрамова.