- Прости, что набросился, - говорил он, глядя то на меня, то на холст. - Но ты пришла, и меня осенило. Я только набросаю по цветам, чтобы не забыть. Три дня не мог понять, что нужно вверху. Откинься на спинку. Устала, наверное, прямо сидеть.

Я выдохнула и расслабила спину.

Мы сидели в тишине, обмениваясь взглядами. Вернее, я смотрела на Мирона постоянно, а он поглядывал на меня из-за холста время от времени. Это взаимодействие ощущалось так интимно. Я потеряла счет времени, только считала удары сердца между его взглядами.

Но в конце концов я все-таки вспомнила, зачем пришла.

- Мы можем поговорить? - спросила я аккуратно.

- Чи-чи-чи, - зашикал он на меня. - Чуть позже. Мне нужно минут пять. Может, десять.

Конечно, я не спорила и не напоминала, когда пять минут превратились в два часа.

Он не извинялся за задержку, но позволил посмотреть результат.

- Ух, - только и смогла я сказать, глядя на полотно.

- Что чувствуешь? - сразу вцепился Мирон, пытаясь понять первое впечатление.

- Жутковато.

Внизу я видела огонь и руины. Дым служил переходом от земли к небу, которое было серым, как мои волосы. Облака завивались клубами мышиного пепла, а из туч проступали… глаза. Мои глаза?

- Это апокалипсис?

Мне ничего больше в голову не пришло.

Мирон усмехнулся очень довольно и сказал:

- Не исключено.

- А что хотел сказать автор? - спросила я не в силах прекратить заигрывать с гением.

- Возможно, это судьба.

Я не стала спрашивать: судьба человечества или человека? Все эти вопросы казались глупыми на фоне случившего с со мной сейчас соприкосновения. Или не только со мной? С нами?

- Ты пришла ко мне, - сказал Мирон. - Хотела поговорить?

Я встрепенулась и с трудом сбросила с разума оцепенение.

- Да. Я пишу о развитии изобразительного искусства. Искала ярких, молодых авторов.

- Что ж… у тебя хороший вкус.

- А у тебя гигантское самомнение.

Мирон усмехнулся.

- Спасибо. Ты видела мои работы?

- Разумеется.

- Ты в восторге?

- Не всегда.

- Погорячился со вкусом. Ладно. Какие лучше всех? - продолжал он допрос.

- Не скажу.

- Ну пожалуйста, - добавил Мирон, сверкая своими синими глазами.

Я рассмеялась и очень нагло предложила:

- Скажу, если подаришь мне эту.

Я кивнула на свежую работу.

Теперь расхохотался Мирон.

- Какая ты наглая! Во-первых, она не закончена.

- А во-вторых?

- Во-вторых - нет.

- Тогда убери мои глаза оттуда. Я запрещаю их использовать.

- Можно подумать я выковырял их из твоей головы. Не пори чушь, Тина.

Мое имя из его уст звучало так чувственно.

- Ты хотела задать мне вопросы, - напомнил Мирон. - Давай. Я весь твой.

Он завалился на кушетку и заглотил в раз остатки пирога.

У меня все мысли разбежались. Я готовилась к этому разговору, но после внезапного позирования и флирта с объектом моего исследования напрочь забыла цели и задачи самого исследования.

Вместо этого я спросила:

- Здесь есть туалет, или ты писаешь в бутылку?

Мирон скорчился в приступе хохота.

- Это все, что тебя интересует? - спросил он, успокоившись.

- Нет. Много всего. Но мои заметки в телефоне, а он остался в рюкзаке в гостиной.

- Что ж… - Мир встал и стряхнул с себя крошки, взял тарелку. - Тогда придется вернуться и продолжить наверху.

- Значит, ты все-таки выходишь к людям? Не прячешься здесь, как вампир в гробу, постоянно?

- Я выхожу, Тина, - проговорил Мирон. - В студии нет туалета, а пИсать в бутылку весело только в машине. Пойдем. Обрадуем предков моим появлением.

7. Глава 6. Прием

- Понятия не имею, что делать, - говорила я по громкой связи с Катей, одновременно примеряя платья.

- А что Сережа тебе сказал? Он возьмётся?