Я просканировала помещение взглядом и нашла в углу кушетку, а на ней Мирона.

Его я тоже узнала по фото. Я нашла немного в сети и затерла до дыр. Теперь до дыр я терла глазами самого Мирона.

Он валялся на кушетке, свесив ногу, смотрел в одну точку.

- Мир, привет. Ты жив? - крикнул Степа.

Мирон и ухом не повел. Он продолжал глазеть в потолок, но соизволил ответить.

- Что со мной будет? Живой.

- Работа кипит? - посмеивался брат, подталкивая меня вперед. - Я принес тебе мамин пирог, и кое-кто хотел познакомиться. Помнишь?

- Помню. Летописец с искусствоведческого. Или журналистка?

- Я курсовую пишу, - пропищала я как мышка.

- Молодец какая.

Мирон наконец повернул голову в нашу сторону. Я ждала то же равнодушие в глазах, что и в голосе. Но он рассмотрел меня очень даже неравнодушным взглядом. Огонь его глаз заставил меня нервничать сильнее, чем визит в дом богачей и знакомство с его родителями.

В очередной раз я ждала какого-нибудь подвоха или гениального закидона. Но Мирон разочаровал меня в самом приятном смысле этого слова.

- Как зовут? - спросил он.

Я открыла рот, но забыла, как говорить, кашлянула, икнула и крякнула кое-как:

- К…тина.

- Тина? - переспросил Мир.

- Кристина, - подсказал вместо меня Степа.

- Мне нравится Тина, - упрямо повторил его брат.

Отдышавшись, я смогла проговорить более-менее внятно:

- Тина - это прикольно. Мне нравится. Хотя никто так меня не называл.

- Значит, я буду первым, - обрадовался Мир.

Он сел на кушетке, растрепал свои волосы и забрал у Степы тарелку с пирогом. Но при этом не сводил с меня глаз.

- Можешь присесть сюда? - спросил Мирон, указывая туда, где только что валялся сам.

Я кивнула и послушно опустилась. Мы оказались слишком близко. Я чувствовала тепло его тела и ощущала запах. По спине пробежали мурашки. Я с трудом сдерживала дрожь.

Мир вообще никак не реагировал на меня. Он откусил кусок и поставил тарелку на пол, а потом и сам стек с кушетки и встал передо мной на колени.

Окей, он все же реагировал.

- Мир, ты поговоришь с Кристиной? - спросил Степа и напомнил. - Ты обещал.

- Да-да, конечно, - быстро проговорил Мирон, рассматривая меня с пола. - Волосы у тебя безумные…

Свободной рукой он потянулся ко мне, и я отпрянула, немного перепугавшись.

- Можно? - спросил Мир. - Я немного хочу… поправить.

Я глянула на Степу и увидела, как он закатил глаза и посоветовал:

- Лучше не сопротивляйся.

Звучали эти слова весьма двусмысленно, но Степану я верила. Не могла представить, что кто-то из них обидит меня здесь. Хотя подвал был очень подходящим для насилия помещением.

- Можно, - сказала я тихо Мирону, окончательно заинтригованная.

Мирон тотчас выправил мои волосы из-за ушей и растрепал их. Я чуть не застонала, потому что приглаживала пушистые волны сто лет перед визитом сюда.

- Глаза потрясающие. С этими волосами… И брови… в разлет.

Мирон провел пальцами по моим бровям несколько раз медленно, чуть надавливая. Он как будто запоминал форму и продолжал при этом таращиться на меня в упор.

- Ты ее пугаешь, Мир, - предположил Степа из-за его плеча.

- Пугаю? - спросил Мирон, продолжая сверлить меня своими глазами.

Они были синими, яркими, даже в полумраке подвальной студии.

- Не пугаешь, - сказала я смело.

Страшно мне не было, но волнительно - да. А еще жарко. Я вся горела, глядя Мирону в глаза. Когда он касался меня - будто маленькие импульсы тока проникали под кожу и отправлялись гулять по телу.

- Тогда я оставлю вас, - понимающе предложил Степа.

Я кивнула, зачарованно глядя на Мира. Едва Степан ушел, Мирон отпустил меня и отошел к мольберту. Он снял с него холст, подвинул к дивану краски, кисти, палитру, сел прямо на пол и стал писать.