— И что? Она на обследование вас не отправила?

— Нет. Не отправила… — слюна во рту почему-то была с привкусом крови. Сглатывалась тяжело, заполняя этим вкусом рецепторы.

Доктор сжалилась надо мной. Кивнула присесть. Участливо в глаза заглянула.

— Вы не виноваты. Вы полагались на профессионализм вашего педиатра. Но и они допускают ошибки. Иногда такие ошибки слишком дорого стоят. Иммунодефицит развился серьезный, девочке требуется сложная операция…

— К-когда… Когда ее можно сделать? Она ведь… она же не умрет?! — я подскочила на ноги вновь. — Моя дочь будет жить?!

— Будет. Мы для этого сделаем все возможное, я обещаю, — попыталась успокоить мою истерику врач. — Но нужен донор. Ей необходима пересадка костного мозга. Только тогда будет шанс на восстановление и нормальную жизнь…

19. 18

Перед глазами все расплывалось.

Где-то за спиной в голос рыдала Женька.

— Делайте, — я отрешенно кивнула. — Делайте все, что нужно, чтобы мою девочку вытащить.

Доктор опустила тяжелый взгляд в пол.

— Нам нужен донор, мамочка. Самый лучший вариант – это близкие родственники. Вы или отец девочки. Вы согласны на такую процедуру?

— Господи… Конечно, согласна!

— Пройдемте со мной, провожу для сдачи анализов. Нужно проверить на совместимость.

— Я тоже! — ввязалась в наш диалог сестра, приобнимая меня. — Я тоже сдам. Вдруг подойду.

— Хорошо, — кивнула врач одобрительно. — Документы, пожалуйста, приготовьте.

— Ма́шины? — я оглянулась на Женьку. — А ты разве не отдала? — я ведь привозила ей полис и свидетельство о рождении.

— Нет, паспорта ваши. Нужно карточки завести.

Я выдохнула почти что со свистом.

Мой паспорт.

Его из полицейского участка Самиров забрал.

Растерянно посмотрела сначала на врача, потом на сестру. Дрожащим голосом произнесла:

— У меня нет паспорта. С собой нет. Я его дома забыла. Давайте я данные так продиктую, а потом привезу…

Женщина-доктор прищурилась с нескрываемым подозрением:

— Так. А Вы вообще мать?

Женька вступилась:

— Да, да! Она мать девочки! Моя родная сестра! Других родственников у нас с ней нет, поэтому на донорство можем только мы подойти. Документы девочки же у вас, а свой паспорт я вам покажу. Разрешите ей без документов все сдать, время не терпит, сами же понимаете…

Доктор приподняла руку вверх, останавливая поток ее речи:

— Всё, пойдемте, процедурная там.

***

Время тянулось, словно резиновое.

Женька сжала мою руку, присаживаясь рядом со мной на сиденья:

— Расскажешь? — протянула мне кофе из автомата и круассан. Не помню, когда последний раз ела, но сейчас сделать этого не смогу. Кусок в горло не лезет. От мыслей о Машке сердце изнутри разрывает.

Я не выдержала, и горько всхлипнула, отказавшись от кофе.

— Нечего рассказывать, — сложила ладошки на голые ободранные колени.

— Ты попала в неприятности, да…?

— Да… — только и смогла в ответ выдавить, не спеша посвящать Женьку в подробности.

— Большие…?

— Большие…

Мы замолчали. Сестра легонько погладила меня по голове.

— Сашка… говорила ведь, нечего тебе в городе делать… Надо было ко мне перебираться. Мы ведь знали с тобой… Знали ведь, что случись что – защитить будет некому…

Она совершенно права. На всем белом свете больше нет никого, кроме друг друга и Машки. О родителях никогда ничего и не знали. Но так любили их представлять. Там, в детском доме, нам сказали, что папа и мама погибли, когда нам с Женькой еще и первого годика не исполнилось. Других родных, что захотели бы нас с ней забрать себе под крыло, не нашлось…

Но к чему сейчас эти нотации от сестры? Все равно ничего уже не изменишь.