— Сейчас, подожди, — осекла меня женщина, останавливая.

Замерла каменным изваянием, пока экономка свернула за угол, удостоверилась в чем-то и махнула рукой.

Поравнявшись с ней, дышать перестала.

В конце коридора дверь. Но рядом сидит охранник на стуле. Он спит, свесив голову. Но ведь проснуться в любой момент может!

— Не бойся, — шепнула спасительница, — я его чаем со снотворным напоила.

Только тогда я заметила рядом тумбу, а на ней чашку недопитого чая.

Выдохнула с облегчением и дальше последовала.

Небольшая железная дверь со скрипом открылась.

Я вся сжалась на этом звуке. Судьба в последнее время ко мне явно не благосклонна, и удивляться я бы не стала – если бы скрип разбудил охранника и не позволил сбежать.

Но… пронесло.

Быстро вышмыгнула за дверь на узкое крыльцо, занесенное снегом. Наверное, это черный выход для поваров и прислуги, чтобы они слишком часто не мелькали возле парадного входа.

Сгорбилась, натянула ботинки. Потом куртку нас себя нацепила. Накинула капюшон, стараясь спрятать волосы глубже.

По щекам хлестал холодный ветер, пробираясь за шиворот. Но мне было плевать. Единственное, что имело значение – шанс убраться отсюда живой и здоровой.

Что я буду делать потом, когда Машку увижу– еще даже не думала. Голова вообще отказывалась трезво соображать.

— Вот, — женщина протянула мне не крупную измятую денежную купюру. Растерянно на нее посмотрела.

Господи, я даже не рассчитывала на подобную щедрость.

— Спасибо, — прошептала в ответ.

И сжала руку доброй женщины.

— Вы спасли мою жизнь. И, возможно, жизнь моей дочери. Спасибо. Как вас зовут?

— Надежда, — отозвалась та с печалью во взгляде.

— Надежда… Спасибо вам…

Женщина обхватила мои трясущиеся плечи и внимательно посмотрела прямо в глаза:

— Там, — указала рукой нужное направление, — в ограде есть щель. Ты пролезешь. — она кинула взгляд на часики на руках. — До того, как здесь пройдет охранник есть еще десять минут. Успеешь.

Я только трясла головой, давая понять, что слышу ее.

— Дальше сама разберешься, — выдохнула Надежда и перекрестила меня. — Беги, девонька. Беги быстро. Потому что, если догонит, не пощадит.

И я побежала. Так быстро, как только могла…

18. 17

Как добежала до высоких прутьев металлического забора – не помню. Один из них был отогнут, образуя расщелину. Я нашла ее быстро.

По пояс утопая в сугробе – нащупала ногами подспорье и взобралась на него. Теперь с сожалением вспоминаю тот мокрый декабрь с лужами и промозглым дождем. Загородом все завалено снегом, и сейчас он моим голым ногам и драным ботинкам совсем не соратник.

Руки околели. Сердце молотило раздроблено, через удар.

Оглянулась на особняк второпях – обзорная стена как раз задняя. Здесь мало окон, и все они не горят. Уже спустя миг я краем глаза словила, как вспыхивает отражение в одном из окон на другой стороне.

— Пуговка… — прошептала онемевшими от страха губами. Эта в ее комнате зажглось освещение.

Я вспомнила дрожащие губки малышки, и ее строгий обиженный взгляд. Сердце будто когтями в клочья порвали.

Замерла на секунду. А затем тихо произнесла:

— Прости меня, крошка. Я нужна своей дочери.

И перемахнула через щель, оказавшись на другой стороне.

Бежала долго, легкие горели огнем.

Не знаю, гнался ли кто-то за мной, но пропажу наверняка уже успели заметить. Когда я вылетела на трассу – было почти утро.

Вылетела, и тут же угодила под колеса какой-то машины.

Кубарем покатилась на обочину другой стороны.

Машина со свистом затормозила на скользкой дороге.

А я лежала в сугробе и ошарашенно глядела на небо. Доли секунды. Даже понять не успела, что именно произошло.