- Но господин, вы поручаете мне слишком много работы. Скажите, в какое время я могу танцевать, чтобы Кунджари не…

- А кто тебе сказал, что тебя освобождают от работы? – спросил он. – Есть ночь – танцуй ночью, - он оттолкнулся веслом, и лодка бесшумно заскользила по черным волнам, на которых лежали золотистые отблески.

Анджали смотрела ему вслед и едва сдерживалась, чтобы не закричать от злости.

Но выбора не было. Она и так забросила тренировки слишком надолго. С этих пор, закончив работу в кухне, после того, как все слуги ужинали и ложились спать, Анджали выходила на площадку перед входом, где было достаточно места и света, и повторяла по памяти все известные ей танцы. В зеркальной мозаике невозможно был увидеть свое отражение, и ей приходилось полагаться на память тела. В первые несколько дней у нее с непривычки разболелись мышцы, и она ходила сонная, зевая и потирая глаза, но потом тело вспомнило прежние гибкость и силу, и стало легче.

Пару раз она видела на балконе нага Танду – он наблюдал за ее танцем, но не выказывал ни одобрения, ни недовольства. Анджали догадывалась, что наг хочет, чтобы она нарушила договор и убралась в верхний мир, и заранее опасалась, что он придумает, когда увидит, что она поднаторела в уборке, и вычистить печь или постирать белье уже не является для нее чем-то трудным до отчаяния.

Прошла еще неделя, и еще, и однажды во время ночного танца Анджали едва не налетела на своего хозяина, который подошел к ней совсем неслышно и встал за спиной.

- Господин, - Анджали поклонилась, но наг смотрел хмуро.

- Покажи руки, - велел он.

Девушка медленно подняла руки ладонями вверх. От домашней работы кожа загрубела, на ладонях виднелись поджившие и свежие волдыри, а пальцы были стерты песком до крови.

Некоторое время Танду рассматривал ее раны, а потом отрывисто сказал:

- Ты совсем безумная? К чему было так себя истязать?

- Все, что я делаю, я делаю с усердием, - ответила Анджали гордо.

- Не от большого ума, - проворчал он, а потом сказал громко: - Больше не будешь работать в кухне и на уборке. С завтрашнего дня станешь прислуживать мне, в личных покоях.

Он повернулся и пошел в замок, а Анджали потеряла дар речи.

В личных покоях? Это значит… это значит!.. В памяти промелькнуло многорукое чудовище и шипящие кобры, извивающиеся из плеч, как уродливые наросты.

- Господин, – пролепетала девушка вслед нагу, и он нехотя оглянулся, - могу ли я узнать, в чем будет заключаться моя новая работа?

- Завтра узнаешь, - пообещал он ей. – Но если тебя что-то не устраивает… - он ткнул указательным пальцем вверх. – В любой момент можешь вернуться туда.

- Все устраивает, - ответила Анджали обреченно и поклонилась. Когда она выпрямилась, нага уже не было, и только в окне мелькнуло злое лицо нагини Кунджари.

Покои змея были на удивление небольшими, и обставлены так просто, что можно было принять комнату за обиталище какого-нибудь низшего гандхарва – ни тебе золотых светильников, украшенных драгоценными камнями, и зеркал от пола до потолка… Только постель и круглый столик, на котором стоял медный светильник-чаша. Совсем не похоже на великолепие зеркальной мозаики в остальных комнатах дворца.

Оказавшись в спальне нага, Анджали осмотрелась исподлобья, прижимая к груди узел – свою постель, которую ей полагалось постелить на полу, в углу или на пороге - где разрешит хозяин.

- Слишком много чести такой замарашке, как ты, - ворчала Кунджари, устраивая ее. – Тебя и к печке подпускать нельзя, не то что к господину…

Анджали прождала нага несколько часов и даже успела поспать, блаженно провалившись в сон, где не было противней, сковородок, песка для чистки нужников и окриков Кунджари. Девушка проснулась, когда кто-то легонько ткнул ее в бок, призывая проснуться. Открыв глаза, он обнаружила что лежит, свернувшись клубочком, на мозаичном полу, а над ней стоит наг Танду и толкает ее пальцами босой ноги.