- Пора подкрепиться и отдохнуть, – сообщил Перевозчик. И по его голосу я догадалась, что он давно, в приятном предвкушении, ждал встречи с этим местом.
Что для него значило «подкрепиться и отдохнуть» было вполне понятно: он целый день провёл на козлах, управляя лошадьми. Моя же еда, до сих пор нетронутая, осталась в корзине. Ну, а насчёт отдыха...
Разумеется, я не отказалась бы от тёплого душа, душистого мыла с шампунем и чистой постели. Но только кто же мне всё это предложит? У меня даже денег не осталось...
На мысли о еде тут же отозвался пустой желудок, предъявляя мне свои претензии требовательным урчанием. Я потянулась к корзине и нащупала кусочек сыра. Он оказался таким сухим, что по пути ко рту едва не рассыпался. Удерживая драгоценные крошки в ладони, я медленно ссыпала их на язык и, перед тем, как глотнуть, тщательно рассасывала каждую из них.
Откровенно говоря, сыр мне не очень понравился. И, если бы у меня был выбор, я предпочла бы ему другой сорт. На мой профессиональный взгляд, технология его приготовления была крайне примитивна. Он был солёным и, судя по специфическому вкусу, приготовлен из овечьего молока. Думаю, местные сыровары использовали тот же метод, что и древние кочевники (и некоторые современные народности) из моего мира. Готовили из молока простоквашу, помещали её в полотняный мешок и на два-три дня подвешивали его для отделения сыворотки. Полученную массу соединяли с солью, формовали из неё кругляши, которые раскладывали потом на деревянных досках и, накрыв полотенцем, оставляли на солнце для просушки. Такой сыр назывался курт. Он долгое время не портился в дороге и поэтому являлся идеальным продуктом для путешественников.
Я уже заедала сыр последним инжиром, как в проёме между шкурами показалась голова Перевозчика.
- Я тут подумал, – нехотя, будто собираясь признаться в чём-то постыдном, начал он, – может, ты составишь мне компанию за столом? Да и оставлять тебя на ночёвку в повозке рискованно. Ночи здесь холодные. Околеешь.
- Кхм-кхм... – от такого неожиданного предложения я едва не подавилась инжиром.
- Что ты сказала? – набычился Перевозчик. Наверное, ему почудилось, что я ответила отказом.
- Говорю, что у меня нет денег, чтобы оплатить свой ужин. Отдала тебе все – до последней монетки.
- А-а-а... – разочарованно протянул йенни. Подумал и прибавил: – Ладно. Всё равно вылезай.
Он заполз внутрь повозки, снял наручник и уже привычным способом – взяв за руку – подтащил меня к выходу.
Выбравшись из повозки, я увидела в свете факелов большое – в два этажа – закопченное дымом строение, сооружённое из крупных каменных блоков. Дверной проём, с высокой притолокой, был спроектирован так, чтобы в него мог протиснуться даже такой громила как Перевозчик. На загаженном конским навозом дворе смирно стояли, уныло повесив головы, несколько лошадей. Тут же задрала к небесам оглобли распряжённая повозка. Над дверью висела деревянная вывеска, на которой чья-то неумелая рука вырезала корявыми крупными буквами: «В укромном местечке у дриады».
Забавное название. Двусмысленное...
Перевозчик привязал лошадей, и мы вошли внутрь.
Зал таверны тоже был просторным: в нём запросто могла поместиться компания из трёх-четырёх йенни. Стены были украшены предметами в стиле крестьянского быта: на одной висело коромысло, а под ним, на гвоздике, ведро; на другой нашли своё место серп, ухват, метла и даже лопата на длинном черенке. С деревянных потолочных балок свешивались железные люстры в несколько свечей, которые вместе с огнём, пылавшим в очаге, придавали заведению определённый уют.