– Ты шутишь, да? – спросила она, шмыгая за мной до кабинета мастера.

– Ни капельки, – ответил я, стараясь сохранить спокойствие.

Она стояла рядом, скрестив руки, пока игла впивалась в мою кожу. И когда я непроизвольно дёрнулся от боли, её пальцы легли мне на плечо – лёгкие, как прикосновение крыла мотылька.

– Я думала, ты не боишься боли, – произнесла она, но в её голосе не было насмешки.

– Не боюсь, – фыркнул я в ответ, ловя её отражение в зеркале. Она улыбнулась уголками губ, едва заметно, но улыбнулась.

Когда мастер закончил свою работу, мы вышли на улицу. Лу щурилась от солнца, которое пробивалось сквозь хмурые тучи, освещая наши новые татуировки.

– Ну что, теперь ты официально прогульщица, – усмехнулся я, доставая сигарету из пачки. Зажав её между пальцами, я чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся, ощущая, как никотин наполняет лёгкие.

Лу бросила на меня косой взгляд, её губы скривились в недовольной гримасе.

– Ты так много куришь, прямо как паровоз, – заметила она, но не стала развивать тему. Вместо этого она отвернулась и устремила взгляд вдаль, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы в бесконечной городской суете.

Краем глаза я заметил, как она машинально потирает место на руке, где теперь красовалась её новая татуировка. Этот жест показался мне признаком сомнения, будто она уже начала сожалеть о своём поступке.

– Wohin geht’s als nächstes? (Куда дальше?) – внезапно спросила она, обернувшись ко мне. Её голос звучал тихо и неуверенно.

Я пожал плечами, стараясь скрыть своё беспокойство.

– На пары? – предложил я, стараясь звучать непринуждённо. – Oder wir gehen ins Café und essen was Gutes. (Или в кафешку, слопать чего-то вкусного).

Лу молчала, явно не желая принимать решение прямо сейчас. Она просто стояла, глядя на меня с каким-то странным выражением лица, словно пыталась прочесть мои мысли. Возможно, я неправильно истолковал её действия и жесты, и мне хотелось верить, что я ошибаюсь.

– Ich möchte nicht zur Universität gehen… (Не хочу в университет), – произнесла она наконец, её голос был едва слышен.

Моя рука непроизвольно потянулась к её плечу, но я вовремя остановил себя, сжав кулаки и опустив их. Этот жест был лишним; мне не хотелось пугать её своим напором.

– Wollen Sie dann ins Café gehen? (Тогда пойдём в кафе?) – предложил я, затушив окурок и выбросив его в урну.

Мы сели по машинам. Я наблюдал, как Лу аккуратно укладывает свою сумочку на сиденье, как её пальцы задумчиво скользят по кожаной обивке, пока я безэмоционально вставляю ключ в замок зажигания. В каждом её движении чувствовалась некая задумчивость, словно она пыталась осмыслить произошедшее, а я, в свою очередь, не мог отвести от неё глаз.

Мне казалось, что за столь долгое время мы впервые начинаем сближаться. Это ощущение было настолько новым и непривычным, что от него кружилась голова. Сердце билось быстрее, и я чувствовал, как внутри меня что-то меняется.

Рука сама сжала руль, и костяшки пальцев побелели от напряжения. Я не злился – точнее, злился, но не на неё, а на себя. Злился за то, что так долго не мог найти к ней подход, что мы упустили столько времени, играя в ненависть и отчуждение.

Теперь это время казалось безвозвратно потерянным, и я остро ощущал его нехватку.

Лу тронулась первой с места, а я медленно последовал за ней, внимательно наблюдая за её машиной. Мне было интересно, бросает ли она беглые взгляды в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, не рвану ли я с места и не уеду ли в другую сторону. О чём она сейчас думает? Больно ли ей от только что сделанной татуировки, которая, возможно, казалась ей самой большой глупостью в жизни?