– Куда я денусь, – хмыкнул я. – Мне же нужно проследить, чтобы ты не сбежала.

Её ладонь была холодной и влажной, словно запотевшее стекло пивной бутылки в жаркий день. Я крепко сжал её пальцы, пытаясь передать хоть немного своей уверенности, когда игла впервые впилась в её кожу.

Лу резко втянула воздух – не от боли, а от страха, что что-то пойдёт не так. Она всегда была такой: сначала прыгнет в омут с головой, а потом дрожит от мысли, что вода окажется ледяной.

– Ну что, принцесса? – я наклонился к самому её уху, пытаясь перекрыть монотонное жужжание тату-машинки. – Ещё не поздно передумать. Можешь сказать, что у тебя астма.

– Заткнись, – прошипела она сквозь сжатые зубы, но её пальцы вцепились в мои так отчаянно, будто я был единственным якорем в этом жужжащем аду.

Мастер, здоровяк с густой бородой, достающей до середины груди, усмехнулся, не отрываясь от работы. Его руки, покрытые целой галереей незамысловатых рисунков и черепов, двигались с удивительной уверенностью, словно он рисовал не на живой коже, а на художественном холсте.

Лу не отрывала взгляда от процесса, гипнотизируя иглу, которая вырисовывала контуры её дракона. А я смотрел на неё – на то, как она кусает губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик, как мурашки бегут по её шее, когда игла касается особенно чувствительных мест.

Каждый её вздох, каждый едва заметный вздрагивание отдавались во мне.

– Дракон-то нервный, – проворчал мастер, заметив очередную её дрожь.

– Это он ещё её настоящего характера не видел, – буркнул я в ответ, и Лу тут же толкнула меня коленом, словно пытаясь доказать, что она может быть сильной и непоколебимой.

Через час на её коже расцвёл маленький дракончик с изящно изогнутым хвостом. Лу рассматривала его в зеркале, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, но я видел, как её глаза сияли – словно у ребёнка, нашедшего настоящий клад.

В этом сиянии было что-то большее, чем просто радость от первой татуировки; это было освобождение от оков, которые она сама себе создала.

– Ну, поздравляю, – я вышел на улицу, закурил, щурясь от яркого солнца, которое било прямо в глаза. – Теперь ты официально бунтарка.

Она машинально поправила воротник, прищурив глаза, словно пыталась скрыть что-то глубоко личное.

– Прям как ты? – вдруг спросила она, не глядя мне в глаза.

– Прям как я, – ответил я сухо, чувствуя, как слова застревают в горле.

– Ты же говорил, что это глупость…

Она была права. Я часто говорил ей, что делать тату – глупо. Что это не переводной рисунок, который смоется, чуть потереть его губкой. Это рисунок, который останется с тобой навсегда, как шрам на душе. Лу ждала моего ответа, а я не мог подобрать правильных слов. Только смотрел в её глаза и чувствовал себя полным придурком.

Я с силой затушил окурок и выбросил его в ближайшую урну.

– Так и есть. Но раз уж ты начала… – мой голос дрогнул, и я развернулся, направившись обратно в тату-салон. Лу последовала за мной, её шаги были неуверенными, как будто она боялась того, что я задумал.

– Ты чего? – спросила она, когда я остановился у стойки.

– Хочу сделать такого же, – фыркнул я в ответ, стараясь звучать небрежно. – Чисто по приколу.

Лу застыла на месте, её глаза расширились от удивления.

– Ты… серьёзно?

– Я хоть раз не был серьёзен в своих намерениях? – ответил я, стараясь скрыть волнение за маской сарказма.

Лу ничего не сказала, лишь её взгляд будто бы кричал, что я – полный придурок. Так оно и было… но мне резко захотелось сделать такую же татуировку, чтобы она не чувствовала себя одинокой в своём бунтарском порыве. На мне уже были татуировки: на груди, предплечье, на талии, около запястья. Поэтому ещё одна татуировка не помешает.