– Ага, конечно, – он фыркнул, и в его голосе я услышала столько презрения, что оно, казалось, могло разрезать воздух. – Лу, великий судья, решающий, кто отброс, а кто нет.

– Ганс! – мой голос дрогнул, но я старалась сохранить остатки спокойствия.

– Что?! – он резко бросил сигарету, с такой силой раздавив её ботинком, будто хотел стереть весь мир в порошок. – Ты приехала, вломилась, спугнула их, и теперь что? Ты довольна? – каждое его слово било меня как пощёчина.

– Ты хочешь, чтобы тебя выгнали? – я старалась говорить ровно, но внутри всё клокотало от беспокойства.

– А тебе какая разница?! – его крик взорвал утреннюю тишину, эхом отразился от пустых стен заброшенной колонки. – Ты же все равно не можешь выполнить ни одного пункта из своего списка! Даже татуировку сделать, черт возьми! А хочешь мной командовать, как мама! – в этих словах была такая боль, такая горечь, что у меня перехватило дыхание.

Я замерла, чувствуя, как воздух между нами наэлектризовался до предела. Мои руки дрожали, сердце колотилось где-то в горле.

– Что? – мой голос прозвучал едва слышно, хотя внутри бушевал ураган.

– Ты слышала, – он зло ухмыльнулся, и эта ухмылка была острее любого ножа. – Весь твой список – это просто детские фантазии. Ты даже на тату не решишься, а лезешь в мою жизнь! – каждое его слово было как удар в солнечное сплетение.

Что-то во мне щёлкнуло – будто сломалась последняя струна, державшая меня на плаву. Я почувствовала, как внутри поднимается волна ярости, смешанной с отчаянием и вызовом.

– Хочешь поспорить? – мой голос прозвучал неожиданно твёрдо, даже для меня самой.

– О чем? – его удивление было почти комичным, если бы ситуация не была такой серьёзной.

– Что я прямо сейчас сделаю татуировку, – слова вырвались сами собой, словно кто-то другой говорил через меня.

Он рассмеялся, но в его смехе я услышала нотки неуверенности.

– Ты? Серьезно? – его скептицизм резал меня как бритва.

– Да, – я сжала кулаки, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах.

– Лу… – он начал что-то говорить, но я перебила его, подняв подбородок так высоко, как только могла.

– Боишься проиграть? – вызов в моём голосе был почти осязаемым.

Его глаза сузились, превратившись в две щелочки, из которых, казалось, вот-вот полыхнёт пламя.

– Ладно. Поехали, – его согласие прозвучало как приговор, но теперь это была моя игра, и я была готова играть до конца.

Я не мог поверить своим ушам, когда Лу заявила, что хочет сделать татуировку. Её безупречная кожа, гладкая и нежная, словно шёлк…

Испортить её навсегда этими чёртовыми чернилами? Да она с ума сошла!

Сев в машину, я нервно барабанил пальцами по рулю, следуя за ней. Скорость средняя, но внутри всё кипело. Как она вообще до такого додумалась? Эти чёртовы чернила въедаются в кожу, и никакой скраб их не уберёт.

Поворот за поворотом, я неотрывно следил за её машиной. Мысли в голове крутились, как бешеные. Может, она просто пошутила? Нет, Лу не из тех, кто шутит такими вещами.

И вот она паркуется у какого-то сомнительного тату-салона. Первой попавшейся забегаловки! Я тяжело вздохнул и припарковался рядом. Выйдя первым из тачки и громко хлопнув дверью, я подошёл к водительскому сиденью Лу. Сводная волновалась. Она сжала руль так сильно, что побледнели костяшки на пальцах.

– Идём?

Я старался не раздувать пламя сомнений, хотя в глубине души понимал: если Лу передумает, я приму это без упрёков. Она всегда сторонилась татуировок, хотя я замечал, как загораются её глаза при виде парней с наколками. Особенно когда Теодор сделал себе тату – Лу буквально пожирала его взглядом, но сама никогда не решалась нарушить безупречную чистоту своей кожи.