Ганс. Его холодное сообщение:

«Это больше не повторится».

Список.

Пункт 17: «Перестать врать себе».

Я свернула на старую дорогу, где движение было редким. Здесь всё дышало запустением: разбитые тротуары, покосившиеся заборы, заброшенная колонка с оторванным краном – словно памятник чьему-то забытому прошлому.

И тут я увидела его.

Ганс стоял посреди этой заброшенной дороги, словно ждал меня. А рядом с ним два подозрительных типа.

Но мои глаза были прикованы к Гансу. Его фигура была словно вырезана из тени, а лицо выражало ту же пустоту, что я недавно видела в глазах Финна. В этот момент я поняла, что все мои попытки убежать, спрятаться, солгать – были напрасны.

Он знал.

И теперь я должна была посмотреть правде в глаза, как бы больно это ни было. Потому что пункт 17 моего списка больше не был просто словами на бумаге – он стал моим приговором и шансом на спасение одновременно.

Он стоял у колонки, курил, зажав сигарету в зубах. Рядом с ним – двое парней, которых я никогда не видела в универе: один лысый, с татуировкой змеи на шее, второй – тощий, в косухе, с лицом, будто высеченным из камня. Они о чем-то спорили, Ганс что-то резко сказал, и лысый засмеялся, но недобро.

Я резко нажала на тормоз. Машина дернулась, колеса взвизгнули.

– Что за черт…

Я не планировала останавливаться. Но ноги уже выносили меня из машины, прежде чем мозг успел протестовать.

– Ганс!

Он обернулся. Его лицо сначала выразило удивление, потом – раздражение.

– Лу? Ты чего здесь?

– Я могла бы спросить тебя то же самое, – я подошла ближе, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Эти двое смотрели на меня, как на диковинку.

– Дела, – буркнул Ганс, отводя взгляд.

– Какие дела? – я посмотрела на лысого. – Вы кто вообще?

Тот ухмыльнулся, показал золотой зуб.

– Друзья твоего… парня?

Слово «парня» он произнес с такой язвительностью, что у меня сжались кулаки.

– Ганс, – я повернулась к нему. – Ты в курсе, что тебя хотят отчислить?

Лысый засмеялся.

– О, серьезно? Ну тогда нам точно пора, – он хлопнул Ганса по плечу. – Без обид, братан.

Они сели в ржавую машину, и та, словно древний зверь, заурчала, выпуская клубы сизого дыма. Мотор натужно взвыл, колеса заскрежетали по асфальту, и они уехали, оставив после себя лишь запах горелой резины и тишину.

Тишина опустилась на нас как тяжелое одеяло. Она давила на виски, звенела в ушах, делала каждый вздох тяжелее предыдущего.

Ганс затянулся, и дым от его сигареты поднялся в небо причудливыми кольцами – словно маленькие призраки наших проблем пытались улететь прочь. Его профиль был напряжен, желчный свет раннего утра придавал коже землистый оттенок.

– Ну и зачем ты это сделала? – его голос звучал глухо, почти безэмоционально, но я чувствовала в нем затаенную ярость.

– Что? – мой голос дрогнул, предательски выдавая волнение.

– Опять влезла. – каждое слово падало как камень в воду, создавая круги напряжения между нами.

– Потому что ты… – я сглотнула ком в горле, чувствуя, как страх и тревога скручивают внутренности в тугой узел. – Ты что, опять связался с какими-то отбросами? – вопрос вырвался сам собой, острый и болезненный, как осколок стекла.

В этот момент я увидела в его глазах что-то новое – нечто темное и холодное, чего раньше там не было. Это был взгляд человека, который уже не тот, кого я знала, и эта мысль пронзила меня как удар молнии.

Воздух между нами наэлектризовался, словно перед грозой. Я чувствовала, как каждая клеточка моего тела кричит от тревоги, как пульс отбивает бешеный ритм в висках. Что-то в этой сцене было неправильным, опасным – как будто мы стояли на краю пропасти, и один неверный шаг мог сбросить нас в бездну.