– Конечно, босс. Водка и тоник?

– И чего-нибудь закусить.

– Пошли, Барбара. Придётся нам похозяйничать на кухне.

Хьюберт Фарнхэм проводил их взглядом. Какой позор, думал он, что такое прелестное дитя, как миссис Уэллс, постигло такое горе, как неудачный брак. В бридж играет вполне прилично, неплохой характер… Может быть, немного нескладна и лицо вытянуто чуть больше чем надо – но зато приятная улыбка, да и всегда своя голова на плечах. Будь у Дьюка хоть капелька мозгов…

Но у Дьюка её определённо не было. Фарнхэм поднялся и подошёл к жене, тупо уставившейся в телевизор.

– Грейс! – позвал он. – Грейс, дорогая, тебе пора ложиться, – и помог ей дойти до спальни.

Вернувшись в гостиную, он застал сына сидящим в одиночестве. Сев, он произнёс:

– Дьюк, я хотел извиниться перед тобой за тот разговор во время обеда.

– Ах, это! Да я уже и забыл давно.

– Я предпочёл бы пользоваться твоим уважением, а не снисхождением. Я знаю, что ты не одобряешь мою «нору». Но ведь ты никогда и не спрашивал, зачем я построил её.

– А что тут спрашивать? Ты считаешь, что Советский Союз собирается напасть на нас, и надеешься, что, укрывшись в земле, спасёшься. Обе эти идеи нездоровы по сути. Болезненны. И более чем вредны для матери. Ты просто вынуждаешь её пить. И мне это не нравится. И ещё больше мне не понравилось то, что ты напомнил мне – мне, адвокату! – что я не должен вмешиваться в отношения между мужем и женой.

Дьюк поднялся и сказал:

– Пожалуй, я пойду.

– Сынок, ну пожалуйста, разве защита не имеет права высказаться?

– Что? Ну ладно, ладно, – Дьюк снова сел.

– Я уважаю твоё мнение. Я не разделяю его, но я не одинок. Множество людей придерживается моей точки зрения. Хотя, впрочем, большинство американцев и пальцем не пошевелило, чтобы попытаться позаботиться о спасении. Но как раз в тех вопросах, которые ты упомянул, ты неправ. Я не считаю, что СССР нападёт на нас – и сомневаюсь, что наше убежище спасёт кого-нибудь в случае ядерного удара.

– Тогда зачем ты вечно таскаешь в ухе эту штуку, сводя мать с ума?

– Я никогда не попадал в автомобильную катастрофу. Но застрахован от неё. И бомбоубежище – это тоже своего рода страховка.

– Но ведь ты сам только что заявил, что это убежище не может никого спасти!

– Нет, это не совсем так. Оно могло бы спасти наши жизни, если бы мы жили милях в ста отсюда. Но Маунтин-Спрингс – среди основных целей… к тому же, ни один человек не может построить убежище, которое выдержало бы прямое попадание.

– Тогда о чём же беспокоиться?

– Я уже сказал тебе. Это лучшая страховка, которую я могу себе позволить. Наше убежище не выдержит прямого попадания. Но если ракета уйдёт немного в сторону, оно выстоит – ведь русские не способны на чудеса, и ракеты весьма капризны. Я просто постарался свести риск к минимуму. Это всё, что я могу сделать.

Дьюк колебался.

– Отец, дипломат из меня никудышный…

– Тогда и не старайся походить на дипломата.

– В таком случае, я задам вопрос в лоб: стоит ли сводить мать с ума, превращать её в пьяницу только ради того, чтобы продлить свою жизнь на какие-нибудь несколько лет с помощью этой земляной норы? Да и имеет ли смысл дальнейшая жизнь после войны – когда страна будет опустошена, а все твои друзья – мертвы?

– Может, и нет.

– Тогда – зачем всё это?

– Дьюк, ты пока не женат.

– С этим не поспоришь.

– Сынок, я тоже буду откровенен с тобой. Я уже давным-давно перестал беспокоиться о собственной безопасности. Ты уже взрослый человек и стоишь на собственных ногах, и твоя сестра, хоть она ещё и учится в колледже – достаточно взрослая женщина. А что касается меня, – он пожал плечами. – Единственное, что меня ещё по-настоящему занимает, так это хорошая партия в бридж. Как ты, наверное, заметил, мы с твоей матерью практически перестали понимать друг друга.