– Почему тогда ты учишься в геройской академии?

– У меня есть на это причины. И они касаются моей настоящей личности. Короче, всё сложно.

Девушка опустила голову, и в тот же момент Хавьер стянул шарф. Когда их взгляды вновь пересеклись, сумеречная леди сморщила лицо. Как от пощечины.

– Неужели, я такая же тупая, как Джеки Пауэр? – выпалила она. И закатила глаза.

– Что?

– Ничего.

Если бы Хавьер хотел, то заметил бы смущение, охватившее девушку. Но сейчас он был сосредоточен на более серьезных для себя вещах. Странное чувство завладело им. Трепет? Ему наконец-то представилась возможность посвятить кого-то в свою непростую историю. Кого-то, кто мог бы попытаться понять его. Кого-то, кто мог бы потенциально стать его союзником.

– На самом деле…

Нет. Не стоит выкладывать всю правду начистоту. Он начнет издалека, постепенно приближаясь к сути.

– Мне было семнадцать, когда родители погибли. В тот день они поехали в торговый центр, а я остался дома. Присматривать за братом и сестрой. Из новостей в прямом эфире узнал, что в том торговом центре начался пожар. Герои эвакуировали граждан. Этажи рушились, люди задыхались от дыма. Короче, творился полнейший хаос. И я побежал туда. Встретить их. В больницу поехать вместе, когда их выведут оттуда. Когда прибежал, эвакуация уже закончилась. Но… их нигде не было. Мне сказали, что некоторых просто не удалось спасти, но я не верил. Как всесильные герои могли не справиться с каким-то пожаром? Пусть и в таком огромном помещении. А потом увидел записи с камер, выложенные в Интернете. Эти уроды выводили только тех, кто не был под завалами. Тех, кто буквально у самого входа толпился. Просто не хотели тратить время. И когда они ушли, мои родители всё еще были там. Они умирали, и ни один сраный герой не пошевелился, чтобы разобрать эти завалы. Ни один. А я ведь и сам героем хотел стать. В академию поступить. Людей спасать. Но после того дня… клал на всех героев вместе взятых. Вот так я скатился до того, чтобы работать на Подполье. Не от жизни в довольстве, знаешь ли.

Высказался. Он высказался и почувствовал, как с плеч рухнуло что-то очень тяжелое. Даже дышать стало чуть легче. Вдохнул, выдохнул полной грудью.

– Именно поэтому мы должны доказать всем, что герои не способны принести ощутимую пользу. Если кто-то другой уничтожит Подполье, люди перестанут боготворить их. Они поймут, что вполне можно справиться и без их помощи.

– Я уже понял, к чему ты клонишь.

– Как тебя зовут?

– Хавьер.

– Николь.

– Что ж. Не могу не подумать над таким заманчивым предложением.

Похищения, грабеж, шантаж – это мелочи. Мелочи, по сравнению с тем, чтобы лишить героев работы, а не обеспечивать ею. Странно, что это прежде не пришло ему в голову. Наверное, сомневался в своих силах. Или же гнев не позволял мыслить рационально.

Обойдя стул, на котором сидела Николь, он разрезал веревки, высвободив ее руки. Затем веревки на ногах. А после протянул кольцо, поблескивавшее в свете одинокой тусклой лампы.

– Думай побыстрее, потому что работы предстоит еще много, – улыбнулась девушка, потирая отекшие запястья.

– Сперва мне хотелось бы послушать и твою историю. От начала до конца.

– Если у тебя есть время, я расскажу. Только не на заброшенном заводе, идёт?

– Договорились.

Когда они вышли на улицу и пошли через промышленный район, Николь не умолкала ни на секунду. Историю она и впрямь начала с самого начала, рассказывая о родителях, о дедушке. Обо всех злоключениях, которые ей пришлось пережить. Эмоции на ее лице сменяли друг дружку с поразительной скоростью, но чем дальше углублялся рассказ, тем скучнее становилось Хавьеру выслушивать всё это. Он с трудом подавлял зевоту. Понимал, что девушке наконец-то представился шанс высказаться хоть кому-нибудь о наболевшем, как и ему. Только поэтому не перебивал. Однако все мелкие подробности можно было бы опустить, не пускаться в философские рассуждения, не задавать риторические вопросы.