— Что ж, тогда пойду посмотрю, что там осталось, – произнёс он с каким-то странным оттенком в голосе и направился в сторону руин. Мне показалось, что ему просто по-человечески любопытно поглазеть. Не было в этом желании профессионального задора.

Я не торопилась за ним, и попросила Марфу сделать чай. Встала недавно и ещё не успела позавтракать.

Елена вынесла чай прямо на крыльцо. И только после пары глотков обжигающего свежезаваренного травяного чая отдала экономке чашку и направилась к развалинам. Лучше самой слышать и видеть что господа жандармы будут спрашивать у работяг и что там найдут.

Солнце уже начинало греть, но недостаточно, чтобы расправить плечи. Толстый платок, накинутый на меня Марфой, слабо справлялся со своей задачей.

Лёгкий утренний ветерок приносил запах гари от кучи. Хотя, кучей это место уже нельзя было назвать. Обломки кирпичей рабочие накануне грузили в телегу и вывозили. Сейчас это больше походило на помойку.

Жандарм внимательно слушал нашего дворника, не сводя с него пронзительного взгляда. Я стояла чуть поодаль, наблюдая за ними и прислушиваясь к диалогу.

— Ты уверен? – переспросил жандарм дворника о чём-то. Его голос звучал спокойно, но в словах чувствовалась стальная нотка. – Абсолютно уверен, что ничего необычного не видели? Никаких предметов, которые не принадлежали бы дому? – под стальным взглядом Северцева наш Николай словно уменьшался в размерах.

— Господин жандарм, да что я, враг себе, что ли? Я здесь вырос, каждый гвоздь знаю. Все, что тут было – наше, хозяйское. А что не сгорело, то вот оно, валяется, – он кивнул на груду отложенных до времени балок и покореженной утвари.

Жандарм окинул взглядом развалины ещё раз. Рабочие копошились, разбирая завалы, вытаскивая наружу почерневшие обломки мебели, посуду, какие-то обрывки ткани. Среди всего этого мусора действительно сложно было что-то разглядеть.

В этот момент Северцев, а потом и я заметили, что к нам направляется высокий сухощавый старик с густыми седыми бровями, нависшими над проницательными серыми глазами.

На нём был добротный сюртук, несмотря на утреннюю прохладу, расстёгнутый на груди, и высокие сапоги, блестевшие среди всего этого пепла и пыли. Подойдя ближе, мужчина степенно кивнул Северцеву и мальчишке-жандарму, остановив взгляд на развалинах дома.

– Вот беда-то какая, – произнес он густым басом, покачивая головой. – Выяснили уже как это приключилось? – потом он перевёл взгляд на меня, и его как будто даже качнуло от моего вида. — Верочка, когда похороны прошли, ты еще в забытьи лежала, - мужчина протянул руку и положил на моё плечо.

Показалось, или меня будто легонько щёлкнуло током. Как бывает от синтетической кофточки, когда снимаешь её через голову и она трется о волосы. Но здесь синтетики еще не было.

Я поняла, что это тот самый сосед. Тот самый Строгов. Но я не помнила его имени и отчества. Или при мне его не называли.

— Александр Николаевич, - обратился к Строгову жандарм, и я расслабилась. Надо было запомнить его имя. Не раз, поди, встретиться еще придётся. – Вера Николаевна память потеряла. Вообще ничего не помнит. И вас, тоже, скорее всего, - он развёл руки в беспомощном жесте.

— Да, это так. Но очень надеюсь, что она вернётся, - подтвердила я, заметив, что сосед старается не смотреть в моё лицо.

— А как же… - Строгов свёл брови и теперь оглядывался, словно кого-то искал. – Как дела обстоят с опекуном?

— Позвольте откланяться: пора на службу! - к моей радости объявил штабс-ротмистр Северцев, поклонился и направился к калитке, опять отыскивая взглядом помощника.