Эта его присказка была известна всем присутствующим. Всякий раз перед тем, как начать обработку корреспонденции, Трофимыч выдавал перл про «блага Родины», и это означало, что последующие четыре-пять часов в вагоне должна стоять гробовая тишина. Как всегда, «на правах» самого молодого, Громов начал разбирать ящики с посылками и ценными бандеролями, доставленными с Международного почтамта. Он оттаскивал посылки к багажному отсеку и складывал их штабелями в алфавитном порядке, согласно пункту назначения. При этом он не забывал отмечать распределенную корреспонденцию в толстом журнале отчетности и ставить штемпель «ПВ» на отсортированные посылки и письма, что означало «почтовый вагон».

Трофимыч вытряхнул письма из мешка прямо на пол, подобрал запечатанные в отдельный мешок письма и бандероли с объявленной ценностью и начал распределять их по ячейкам. Беззвучно шевеля губами, он читал адрес места назначения и шлепал на него штамп. Затем подходил к нужной ячейке и вкладывал туда корреспонденцию. После этого возвращался к беспорядочной куче писем и начинал все сначала.

Егор работал чуть в стороне от остальных. Он сортировал письма по своей системе: сперва раскидывал по городам, затем вносил в журнал, ставил штамп и только потом, набрав приличную стопку, раскладывал в ячейки. Так, по его мнению, работа шла быстрее, и он не единожды говорил об этом Трофимычу, но тот всякий раз отговаривался поговоркой: «Старого учить – что мертвого лечить». В какой-то степени он был прав. И вот ведь чудеса – работал Трофимыч при этом ничуть не медленнее Егора.

С момента начала работы прошло чуть больше получаса, когда дверь купе проводников открылась, и в вагон вошел Леха. При его появлении все головы повернулись к проходу. Трофимыч, выражая недовольство, покачал головой и вернулся к прерванному занятию. Иван Громов чуть заметно нахмурился и перевел взгляд на Егора, словно говоря: «Вот видишь, начинается». Егор вопросительно взглянул на Леху и произнес:

– Уговор был про купе, или позабыл?

– Нет, не позабыл, – спокойно проговорил Леха. – Нам бы только в туалет. Естественные нужды, сами понимаете.

– Полчаса подождите, – взглянув на часы, сказал Егор. Он сам не знал, почему отказывает парнишке. Должно быть, хотел показать товарищам, что держит ситуацию под контролем.

– Полчаса? Хорошо, я передам ребятам, – произнес Леха, но уходить не спешил.

Он стоял и разглядывал горы посылок, и что-то в его взгляде не нравилось Егору. Леха будто впитывал увиденное, как губка. Впитывал и запоминал. «Ну, иди же, – мысленно проговорил он. – Возвращайся в купе, здесь и без тебя жарковато». Но Леха все не уходил, и Егору пришлось вновь заговорить, нарушая негласное правило работы в почтовом вагоне.

– Еще что-то хотел? – тон Егора не оставлял сомнений в том, что назойливость незапланированного пассажира ему неприятна.

– Да нет, просто любопытно, – беспечно проговорил Леха. – Столько писем, с ума сойти можно. И как только вы во всем этом разбираетесь.

– Всего лишь опыт, – ответил Егор.

– А вон те почему на полки не ставите? – Леха указал рукой на ценные посылки из-за рубежа, которые Иван Громов ставил особняком. – Не умещаются?

– Типа того, – буркнул Громов и добавил: – Шел бы ты, парень, работать мешаешь.

– Да я ведь тихонько, – на лице Лехи отразилось искреннее удивление.

– Для тебя тихо, а для нас – как гром, – проворчал Трофимыч. – Ты вот спрашивал, как мы ничего не путаем? Так и не путаем, потому что не болтаем во время работы. Усек?

– Усек, – Леха кивнул, еще с минуту наблюдал за работой почтальонов, затем развернулся и ушел обратно в купе.