– Не поздновато на дембель собрался, Григорий? – обратился к мужчине Егор.

– Так вышло, отец, – не поднимая глаз, вежливо ответил Григорий. – Сначала институт окончил, а уж потом служить пошел, вот годки и набежали.

– Что ж, заходите, – Егор посторонился, пропуская дембелей. – До Нерехты придется сидеть в купе безвылазно. Так что, если кто курит, придется потерпеть.

– Потерпим, отец, – за всех ответил Григорий и первым прошмыгнул в вагон.

– И никакого спиртного, – бросил Егор вдогонку.

– Этого добра мы уже напились, – выдал тот, кого представили как Димку Лопахина, и разразился громким, неприятным смехом.

– Надо бы вещмешки ваши проверить, – поздновато спохватился Егор. – Да уж ладно, не дурни ведь вы? Должны понимать, что мигом ссажу вас, если что не так.

– Мы понимаем, – на этот раз ответ дал Леха. – И очень вам благодарны.

– Да чего уж там! – Егор махнул рукой, идея подсобить солдатикам уже не казалась ему такой приятной. – Заходите в купе, дверь открыта.

Из громкоговорителя зазвучал голос, сообщающий об отправлении поезда Москва – Владивосток, менять решение не оставалось времени. Егор поднял подножку, захлопнул дверь вагона и, ворча что-то себе под нос, прошел внутрь.

– Чего так долго? – обратился к нему Иван Громов, по прозвищу Профессор. Прозвище это он получил за заумные речи, а еще за очки в круглой роговой оправе, которые не снимал даже ночью.

– Дело было, – коротко ответил Егор, решив немного повременить с объяснениями. – Все на месте?

– Если ты про Леньку, то он спит в багажном отделении, – сообщил Профессор. – Дрыхнет, как медведь в спячке. Эх, молодость, молодость, все у них легко и просто.

Егор усмехнулся, пару месяцев назад Профессору стукнул тридцатник, и это событие он воспринял как угрозу, приближение смерти или по крайней мере завершение лучшего этапа человеческой жизни, по завершению которого его ждет лишь скука и тоска по прошлому. Приближающемуся к своему сорокалетию Егору такое отношение к возрасту казалось по меньшей мере глупым.

– Трофимыч, ты его слышал? – со смешком обратился Егор ко второму напарнику, седовласому Анатолию Трофимовичу Вырикову, из бригады он был самым старшим по возрасту. Собственно, Трофимыч, как именовали его коллеги, три года находился на заслуженном отдыхе. В шестьдесят он, как и положено, получил пенсию, но любимое дело не бросил. Его жена, женщина активная, целыми днями пропадала то у внуков, то у подруг, а то и на выделенном почтовым профсоюзом клочке земли, гордо именуемом «приусадебный участок». При таком раскладе никто Трофимычу палки в колеса не вставлял, и он продолжал работать.

– А то как не слыхать! – Трофимыч включился в игру. – Профессор у нас если уж выдаст, то по полной. Да и чему удивляться? В его-то почтенном возрасте в таких вещах пора разбираться.

– Да ну вас, – надулся Иван Громов. – Мог бы и не отвечать, знал ведь, что вы все к шутке сведете.

– Разве плохо повеселиться перед долгой дорогой? – резонно заметил Трофимыч. – Вон Егор уже по мешкам глазами шарит, примеряется, с чего вперед начать. А так позубоскалили чуток, и на душе веселее.

Егор опустился на скамью, прикрученную к полу в центре вагона специально для почтальонов. Окинув взглядом горы посылок, загруженных Ленькой, он покачал головой. Ни о какой системе Ленька знать не знал, и винить его вроде как было не за что, но перспектива потратить лишний час на систематизацию почтовых отправлений не слишком радовала. Да еще это его решение подсадить в почтовый вагон, битком набитый ценностями, пусть и молодых, но все же мужиков. Теперь решение казалось ему ребяческим, совершенно не обдуманным, и это портило настроение. А ведь придется сказать об этом товарищам, и кто знает, как они отнесутся к его решению.