Егор слышал, как сработала защелка. «Для чего закрываться? – промелькнуло у него в голове. – Видит же, что заняты все, не до прогулок по купе. И потом, они ведь гости, значит, и закрываться им не положено». Но вслух он ничего не сказал и вскоре полностью погрузился в работу. Сортировка шла полным ходом, он распаковал очередной мешок и ссыпал конверты в деревянный ящик, которым всегда пользовался при работе с письмами. Вдруг его внимание привлек какой-то звук. Он был непривычным, выбивающимся из общего шума: шелеста газет и журналов, звонких шлепков штемпелей, глухих ударов коробок для упаковки посылок. Этот звук что-то ему напомнил, но сообразить, что именно, он не успел. Звук, последовавший за первым, он узнал безошибочно. Это был выстрел. Стреляли из двустволки, и теперь стало понятно, что за звук привлек его внимание. Стрелок передергивал затвор, досылая патрон в патронник. Егор повернулся и увидел в проеме, ведущем к купе, Григория Шацкова. В руках он держал обрез, из дула которого выходил дымок.

– Всем стоять, – негромко произнес Григорий. – Руки в гору, мордой в пол. Живо!

Егор рук не поднял и на пол не упал. Вместо этого он повернулся туда, откуда шел пугающий булькающий звук. Он встретился с удивленным взглядом Трофимыча. В его горле образовалась огромная дыра, которая быстро наполнялась кровью. Именно кровь издавала тот булькающий звук.

– Что за на… – прохрипел Трофимыч и рухнул на пол. Тягучая кровь начала заливать почтовые отправления, руки Трофимыча сжали конверт, и тот стал красным от крови.

Егор повернулся к дверному проему, успев заметить, как дико таращит глаза Иван Громов, как вытягивает руки вверх, рассыпая бандероли. Егор встретился взглядом с Григорием. Тот гадко улыбнулся и махнул дулом вверх, требуя выполнить команду. Опуститься на колени Егор не успел. Из-за плеча Григория высунулась голова Лехи. От действий дружка тот ошалел не меньше Громова. С выпученными глазами он обозревал содеянное.

– Ты что творишь? – выкрикнул он. – Мы так не договаривались!

– Заткнись, салага, – оборвал его Григорий. – А ты, – он обратился к Егору, – падай на пол, если жизнь дорога.

– Послушай, так дело не пойдет, – снова вмешался Леха. – Ты сказал, мы просто их свяжем! А теперь что? Он же истечет кровью, – и Леха указал на Трофимыча.

– О нем можешь не беспокоиться, – холодно произнес Григорий. – Он нам уже не помеха. Бери веревку и вяжи вон того.

Григорий повел дулом в сторону Громова, который опустился на колени, уткнулся лицом в пол и закрыл голову руками.

– Двигайся, – поторопил Григорий Леху. – Время – деньги.

– Не буду я его вязать, – взбеленился Леха. – Я вообще в этом участвовать не стану. На «мокруху» я не подписывался.

– Ах вот оно что! – Григорий сплюнул под ноги. – Не подписывался, значит? И что же ты намерен делать? Стоять в сторонке, пока мы делаем дело?

– Толстый тоже не станет тебе помогать, – заявил Леха, закрывая проход от третьего подельника. – Он не идиот, чтобы за пару тысяч пятнарик чалить.

– За пару тысяч? – Григорий усмехнулся. – Малыш, стал бы я пачкаться, если бы не рассчитывал срубить здесь хотя бы в десять раз больше? Что уставился? Спроси своего дружка, прав ли я?

Леха перевел взгляд на Егора, но вопросов задавать не стал. По лицу почтальона он понял, что подельник недалеко ушел от истины. Егор заметил, как алчно заблестели глаза парнишки, и мозг пронзила мысль: его дни сочтены. Вот он стоит здесь, в почтовом вагоне, который десять лет был его вторым домом, а через несколько минут его не станет. Больше не будет прогулок по парку, не будет воскресных пирогов с яблоками, не будет веселого смеха дочки, ласкового взгляда жены. В сорок лет он закончит свое земное существование. «Нет! Не делай этого, прошу! Слишком быстро, я еще не пожил, не насладился жизнью, – чуть не выкрикнул он, но тут новая мысль пронзила мозг: – Ленька! Вот черт, как же Ленька!» Он украдкой бросил взгляд туда, где за перегородкой отдыхал Ленька. Движения там он не заметил и быстро перевел взгляд на Леху, боясь привлечь внимание к перегородке. «Надо что-то делать, и быстро. Иначе мы все здесь погибнем», – пронеслось в голове.